Олег Северюхин - Его звали просто Учитель

Вскочив на коней, басмачи уехали.

Один из толмачей переводил сказанное мной своему начальнику.

— Из тебя, дервиш, получится хороший дипломат, — сказал старший китаец, — ты много знаешь и правильно определил цель нашей миссии. Китай все равно будет Поднебесной империей и еще неизвестно, останутся ли царства Сибирское и Астраханское в составе Российской империи.

Как это говорят: рыбак рыбака видит издалека, так и мы, имеющие практически одни и те же задачи, объединились для их решения. Мне это на руку. Одному труднее устанавливать контакты, чтобы выявить намерения высокопоставленных лиц, а в составе иностранного посольства я могу быть в курсе всех дел, нужно только стать незаменимым помощником.

Когда я стал заниматься изучением фарси с главой дипломатической миссии, у меня убавилось количество хозяйственных обязанностей.

Изучение языка мы начали с изучения алфавита и произношения букв. Мой ученик оказался способным и за неделю мы выучили с ним алфавит. Необходимо учесть то, что в фарси каждая буква имеет три написания — в начале слова, в средине слова и в конце слова. Получается, что нужно учить в три раза больше букв, чем в любом другом языке.

— Интересно, — сказал китайский посол, — изучая другой язык, я нахожу для себя те территории, которые будут прислушиваться к моим словам и без войны смогут стать нашими друзьями, вассалами, если мы им дадим много денег. А зачем разбрасываться деньгами? Каждое слово нашего императора это драгоценный камень, чистая вода в безводной пустыне, луч света в темном царстве варваров, которые с помощью Поднебесной империи смогут постичь весь мир. Мы изобрели порох и бумагу, которыми пользуются практически все, забывая о том, кому они обязаны этими изобретениями, но мы им напомним об этом. Если не сегодня, то завтра. Если не в этом году, то в будущем. Если не в этом веке, то в будущем, но Китай станет наиболее перспективным государством мира. Все страны будут вершить свою политику, оглядываясь на Китай. А скажи, дервиш, что бы ты сделал, если бы к тебе пришел безоружный противник, поселился у тебя и стал пользоваться тем, что принадлежит тебе?

— У дервиша нет дома. К нему не может кто-то прийти и поселиться у него, — сказал я. — Но нормальный человек должен приветливо встретить тех, кто пришел к нему без оружия. Если этот человек пришел без разрешения, то хозяин вправе определять, где ему постелить, чем его накормить и какое место он будет занимать в доме. Если этот человек не будет соблюдать обычаи хозяина, вести себя как разбойник, то и отношение к нему будет такое же. Если бы ты, посол, был главным советником у своего императора, то Китай давно бы владел всем миром. Взяли бы тысячу раз по десять тысяч человек и направили их в гости в соседние государства, без оружия, с цветами в руках и нехитрым скарбом своим в корзинках на коромысле. Расселился бы народ китайский среди местных жителей, работал бы, себя кормил и царю новому налоги платил, а потом, смотришь, и население китайское лет за двадцать удвоилось, и оказался бы народ местный в меньшинстве, а еще лет через двадцать-тридцать в государстве этом кроме китайцев никто бы и не проживал.

Старый китаец удивленно посмотрел на меня и сказал:

— Действительно, ум азиатский изощрен в политике и стратегии. И особенно у вас, в Центральной Азии. Арабский Восток был завоеван мечом и огнем царем Магометом, который связал всех исламом. И сейчас вы проталкиваете свой ислам туда, куда только можете. Мы не требуем, чтобы каждый китаец принадлежал к какой-то определенной религии. Каждый исповедует то, что ему завещали предки или то, что ему нравится. Вы — ортодоксы, поэтому вы не уживетесь с другими народами. Вы приветствуете тех, кто принял ислам. Но вы убиваете тех, кто поменял ислам на другую религию. Вы давите налогами другие нации, пока они не примут ислам. Вы хвалитесь своими арабскими цифрами, хвалитесь своими поэтами и учеными, но они стали знаменитыми не с помощью ислама, а вопреки исламу. И у европейцев все науки и культура получили развитие не благодаря учению Христа, а вопреки ему. И только наши Боги не препятствуют никому делать то, что выгодно для государства. Поэтому, столкновение между исламом и христианством неизбежно. Зато Китай, как умная обезьяна, будет сидеть на высоком дереве и смотреть на схватку свирепых тигров, а уж с победителем обезьяна справится без труда. Что это за люди идут там вдали?

— Похоже, что такие же странники, как и я, — сообщил я, разглядев островерхие шапки дервишей.

Не всегда дервиш одиночка и отшельник. Иногда дервиши ходят группами, коммунами, складывая все в общий котел. Частенько дервиши на поверку оказывались обыкновенными мошенниками, которые попрошайничали, занимались гаданиями, предсказаниями, а иногда и не брезговали преступным промыслом.

Так и странствовавшие монахи других конфессий были бабниками, пьяницами и дубинами махали на большой дороге. Действительно, проповедники слова Божьего терялись в толпах тех, кто ходил по барам, звякая медяками в медных кружках, собирая пожертвования на строительство нового мазара святого Али или храма в Кондопоге, где это, никто не знает, но название чудное, поэтому и делились последним медяком.

Посольству эта встреча ничем особенным не грозила, но мне нужно было быть настороже.

Дервиши шли ходко и уже через полчаса обменивались поклонами с китайцами. Я толмачил, то есть переводил с одного языка на другой. Старший из дервишей лет сорока с сединой в черной бороде как-то неприязненно смотрел на меня, а затем спросил на дари:

— Ты правоверный или такой же, как и они?

— Я сам по себе, а с ними иду потому, что по дороге, — отвечал я.

— Помогая неверным, не действуешь ли ты против Аллаха? — спросил дервиш.

— А ты разве забыл, что сказано в суре 109? Скажи: «О вы неверные! Я не стану поклоняться тому, чему вы будете поклоняться, и вы не поклоняйтесь тому, чему я буду поклоняться, и я не поклоняюсь тому, чему вы поклонялись, и вы не поклоняетесь тому, чему я буду поклоняться! У вас ваша вера, и у меня — моя вера!» — ответил я.

— Тогда давай сразу обговорим наши взаимоотношения, — сказал старшина дервишей, — так, как у Хафиза: