Андрей Горняк - Битая ставка

... Выздоравливающего директора МТС Крюкова навестил лейтенант Зеленин из штаба Васина. Долго беседовали они в углу коридора. Затем Петр Мефодьевич привел из палаты старшего лейтенанта Родионова. Зеленин беседовал с ним и что-то долго писал в своем блокноте.

Капитан Михайлов давно не видел своего начальника таким озабоченным. В последние дни, после получения телеграммы из центра, Аркадий Павлович и сам чуть ли не сутками бывал на ногах, и подчиненным не давал покоя: ведь где-то здесь, за спиной у сражающейся армии, притаился и уже действует враг. Пылили по дорогам машины, прочесывали округу патрули, копались в документах штабов и военных комендатур дотошные проверяющие.

И вот первый, дающий какую-то надежду результат,— сообщение из небольшой предгорной станицы Ново-Дмитриевской. У местной жительницы квартирует группа военнослужащих Красной Армии, которая занимается заготовкой фуража и сена для кавалерийских частей. Старшим является техник-интендант первого ранга Вальков. В группе, кроме него, старшина и два красноармейца. Днем они дома не бывают, разъезжают по окрестным колхозам и совхозам, где закупают фураж;, сено и вывозят его к ближайшим железнодорожным станциям. Расплачиваются чековыми требованиями.

Хозяйка — Марфа Кононова, коренная жительница сзла, солдатка. Муж ее Павел и два сына с осени прошлого года находятся в действующей армии. До начала войны муж Кононовой работал механиком в райцентре, на элеваторе, сыновья учились в школе, а летом работали в колхозе трактористами.

На столе у Васина лежало уже немало донесений о группах военнослужащих, находящихся в командировках или оторванных так или иначе от своих частей. Одни не вызывали никаких подозрений, другие давали какие-либо поводы для проверок и перепроверок. Но лишь сообщение капитана Чаянова заинтересовало майора по-настоящему. Прочитав его, он возбужденно заходил по кабинету:

— Это уже кое-что... У Фролкина-то в показаниях — тоже интендант. Это уже интересно.

Михайлов передал Васину письмо. Майор глянул на адрес:

— От супруги.

И тут нее вскрыл конверт. Помощник хотел было уйти. Понимал: минуты, когда фронтовик читает письмо из дома,— особые минуты. Он будто переносится туда, к родным и близким, вместе с ними делит их заботы, трудности, радости. Не надо человеку мешать в такой момент... Но майор остановил его:

— Подожди, Иван Степанович. Посмотри, какая рука! Правда, замечательная рука?

На тетрадном листке — обведенная карандашом пухлая детская ручонка.

— Замечательная, Аркадий Павлович,— улыбнулся капитан.— Дочь?

— Она самая, Верка! Супруга пишет, самостоятельная девица. Сама-то она на заводе пропадает. Мины вымачивает...

Васин убрал письмо в стол, сразу перенесся с далекого Урала сюда.

— Мины... А тут под нас норовит подложить мину какая-то сволочь. Вот что, капитан, вызови-ка ко мне срочно Чаянова.

Майор считал Чаянова не просто способным работником, он видел в нем талант разведчика. И кроме того, этот талант сочетался с отвагой, готовностью пойти на самое опасное дело. Майору случалось и останавливать Чаянова, когда видел неоправданный риск.

Бывший работник прокуратуры, Чаянов уже в первые дни войны оказался на фронте. Роль заместителя политрука представлялась ему слишком спокойной. Под селом Вергулевкой, что в Донбассе, пошел с двумя красноармейцами в разведку. Попали в переплет. Один боец был убит, второй тяжело ранен, а Чаянов, расстреляв все патроны и уложив немало наседавших на него фрицев, бросил себе под ноги гранату. Но она, как назло, не взорвалась. Разведчиков схватили, заперли в какой-то сарай.

Ночью боец умер.

Чаянов ощупал прочные бревенчатые стены сарая. «Сработано на совесть,— досадовал он.— Не уйдешь». Потом мелькнула надежда: а если через крышу? Вскарабкался в углу по выступам бревен, пошарил в темноте — потолка нет, крыша камышитовая.

Шаги часового за стеной то утихали, то звучали отчетливо. Чаянов понял: ходит вокруг сарая. То усиливались, то слабели порывы ветра. Это радовало: не будет слышна его работа. Он рвал спрессованные временем, одеревеневшие стебли. Руки стали липкими от крови — порезал о камыш. Наконец в лицо пахнуло прохладой, а через минуту он уже выбрался на крышу. Часовой как раз зашел за угол, можно было уходить: темень ненастной ночи поможет укрыться. Но Чаянов остался самим собой: уходить вот так просто?.. «Черта с два,— думал он,— я вам оставлю свою визитную карточку». Он сполз к самому краю крыши и стал ждать приближения часового. Немец даже не ахнул, когда что-то свалилось на него сверху, железными тисками сжало горло...

К своим он явился вооруженный немецким автоматом. Но слишком уж схематичными показались обстоятельства побега; кроме того, потерял бойцов, побывал у врага, а сам жив-здоров?.. Хотя и возражал батальонный комиссар Майсурадзе, Чаянова взяли под стражу, начали следствие. Кончилось оно, к счастью, очень быстро. На участке полка немцев потеснили, была освобождена Вергулевка. Следователь, ведущий дело Чаянова, нашел описанный в протоколе допроса сарай, дыру в крыше и даже поговорил со стариком, который рассказал, как какой-то отчаянный хлопец порешил немчуру и ушел...

Васин встретился с Чаяновым случайно: им одновременно вручались награды.

— Знаешь, какой это человек!— сказал ему давний знакомый — майор Мансуров.— Герой! У нас в полку все такие.

— Может, поделишься?— пошутил Васин.— В моем ведомстве тоже герои нужны.

— Ничего не выйдет.

Но Васин просмотрел личное дело Чаянова, узнал, что он по образованию юрист, и через месяц, став капитаном, прибыл в его распоряжение...

Чаянов пришел по вызову Васина под вечер.

— Немного задержался, товарищ майор. Был в комендатуре. Любопытную деталь раскопал: старшим у заготовителей этих зарегистрирован не техник-интендант первого ранга, а старшина Ситько из резервной воинской части, полевая почта 28476.

— Так, так... Надо подумать. Повторно проверять документы, прощупывать их было бы неосторожным. Как считаешь, капитан? Если эти действительно наша интендантская служба, то ничего. А вдруг те, кого разыскиваем? Спугнем преждевременно излишним вниманием, несозревшее дело загубим. Задержать? Но оснований пока недостаточно.

Васин вызвал Михайлова:

— Срочный запрос в полевую почту 28476 на старшину Ситько.

Утром следующего дня на запрос Васина о заготовителях из воинской части, где они числятся убывшими, поступил далеко не удовлетворивший его ответ. В нем сообщалось, что резервная войсковая часть, полевая почта 28476, действительно дислоцировалась в их районе до конца 1941 года, затем, после окончания формирования, была отправлена в распоряжение одного из фронтов. Другими данными отвечающий не располагает.