Николай Асанов - Чайки возвращаются к берегу. Книга 2

Но с недавних времен военные начали вмешиваться и в дела разведки. Заместителем Маккибина стал полковник Скотт. Скотт, по-видимому, имел сильную руку в военном министерстве и не менее сильную — в министерстве иностранных дел. Он понемногу отодвигал своего шефа на задний план, хотя Маккибин и сопротивлялся. Но не считаться с Маккибином было невозможно даже для полковника Скотта: слишком много тот знал.

И вот Маккибин стоял в дверях, и его широкое лицо излучало живейший интерес к мистеру Казимиру и добродушие, он весь светился, протягивая крупную широкопалую руку. Во дворе Моррис ставил его машину в гараж, чтобы спрятать от любопытных взоров.

О нападении на катер Клозе и гибели пяти человек, как и о смерти Петерсона, Маккибин даже не заикнулся: наверно, уже исключил этих людей из списков и думал только о том, кого заслать вместо погибших.

— Как вы себя чувствуете, мистер Казимир? — добродушно осведомился Маккибин, входя в дом, где, наверно, был больше хозяином, нежели гостем. — Все ли у вас в порядке?

— В смысле напитков не очень, — отшутился Лидумс. — У меня уже были несколько человек на коктейле. А если вы спрашиваете о здоровье или о настроении, то я чувствую себя как нельзя лучше!

Маккибин погрозил ему пальцем, но от бокала виски не отказался. Англичане из отдела «Норд» пили не меньше, чем ами. А уж эти «чертовы ами» пили постоянно.

Мистер Маккибин, конечно же, сразу обратил внимание на подготовленное Лидумсом письмо Скуевицу, лежавшее на письменном столе рядом с пишущей машинкой.

— А вы, я вижу, по теряете связи с друзьями? — спросил он.

— Только что мне сообщили сразу в несколько голосов, что я еще долго буду нахлебником ее величества королевы, — суховато сказал Лидумс. — Если это так, то надо сделать хотя бы то немногое, что в моих силах!

— Я был абсолютно уверен, что временная задержка не подрежет вам крылья! — мягко сказал Маккибин, хотя тон не вязался с холодным внимательным взглядом. — Впрочем, ваше настроение мне понятно! Лучше делать хоть что-то, нежели прозябать в ожидании… — Он оглядел комнату, снова взглянул на Лидумса. — Да, наши вояки причинили нам массу неприятностей! — пожаловался он. — Естественно, что господин Будрис может высказать свое недовольство. Я думаю, вам следует самому объяснить ему ситуацию. — Помолчал, закурил сигару, похожую на ту, с какой неизменно изображался Черчилль, заговорил снова: — Конечно, обсуждавшиеся ранее варианты возвращения через Финляндию или Украину чреваты опасностями. Слишком долог путь. Но мы изучаем еще один вариант… — Он опять помедлил. — Из вашей характеристики, которую составили наши психологи, известно, что вы отличный пловец. Что, если мы высадим вас в пятидесяти километрах от берега Латвии в небольшой резиновой лодке, снабженной мотором? Вы будете в костюме аквалангиста, с достаточным запасом сжатого в акваланге воздуха. Подойдя как можно ближе к берегу, вы затопите лодку, а затем доберетесь под водой до берега. Ваш шеф, господин Будрис, точнее, его помощники заранее установят на каком-нибудь высоком дереве метрах в ста — двухстах от берега радиомаяк, так называемый беакон, на который сориентируется наш катер. Естественно, что господину Хельмуту Клозе не очень хочется снова забираться в территориальные воды Советского Союза. Русские пограничники довольно изрядно пощипали его. Пришлось капитану бежать в Швецию и отстаиваться там в ремонтном доке. Хорошо еще, что Советы не установили принадлежность судна…

Он недовольно поморщился. Лидумс осторожно заметил:

— Увы, ночи на Балтике становятся все светлее и короче…

— Да, вы правы…

Лидумс снова наполнил бокал Маккибина. Торопить его не хотелось.

Маккибин немного отпил.

— Сколько длится ночь в середине апреля? — вдруг неожиданно спросил он.

— Как мне помнится, не больше одиннадцати часов, — осторожно ответил Лидумс. — Но дело даже не в самой ночи… На море начинается весенняя флюоресценция. Если ночь лунная, то луна светит чересчур ярко. Одним словом, плывущий предмет нетрудно обнаружить с берега. После истории с катером в марте это стало ясно. Да еще и рыбаки выходят в это время на весеннюю путину…

— Да, да, да, — рассеянно подтвердил Маккибин. — Это в морском флоте не очень учли. Я изложу ваше соображение адмиралу, с которым вы познакомились по приезде. Он с удовольствием вспоминает вас… А вы начисто презираете отдых? — Он с любопытством взглянул на Лидумса. — Мы собирались отправить вас в Пензанс, на побережье Атлантики, чтобы вы хоть немного отдохнули…

— Я обещал президенту Зариньшу принять участие в работе государственного совета…

— Ну что же, это отвлечет вас от мыслей о родине и займет хоть ненадолго…

Лидумс уловил насмешку, но так как она относилась к «деятельности правительства», то обижаться не стал. Он ждал главного разговора, так как знал, что не в правилах Маккибина приходить на коктейль только для того, чтобы обменяться с друзьями незамысловатыми шутками.

И вот этот момент наступил. Маккибин уселся поудобнее и, вертя в большой руке бокал, заговорил доверительным тоном старшего:

— Я надеюсь, что день вашего отбытия, мистер Казимир, не отодвинется очень надолго: во всяком случае, мы предпринимаем все необходимые шаги. И мне хочется поговорить с вами о некоторых вопросах, которые касаются вашего будущего. Естественно, что ваше собственное мнение меня очень интересует. Например, как вы будете действовать после возвращения в Латвию? Мы хотим, чтобы вы могли продолжать вашу привычную жизнь. Поэтому вы должны тщательно разработать легенду на тот период времени, который вы провели в отряде и за границей. У меня имеется список различных новейших книг, вам его доставят. Если какая-либо из них будет необходима вам для разработки легенды, мы ее раздобудем. Кроме того, если вы пожелаете, мы можем устроить вам встречу с людьми, которые три года назад жили на Кавказе. Может быть, вам удобно будет сослаться на то, что вы жили некоторое время там? Я знаю, что вы отличный художник, и полагаю, что в России художники относительно свободны в передвижениях и смене мест проживания?

Лидумс отвечал медленно, обдумывая каждое слово:

— По возвращении в Латвию я некоторое время не буду показываться в обществе. Сначала я поеду в Москву, где у меня есть много друзей среди художников. Естественно, ни в лесу, ни здесь я работать по-настоящему не мог. Но дома у меня есть довольно много картин, которые неизвестны публике. Их я выставлю в Москве. Друзья оповестят об этом в прессе. После этого я явлюсь в Ригу. Встреча с кавказцами не нужна, так как я приблизительно в то же время сам жил на Кавказе и даже написал там несколько полотен…