Леонид Могилев - Век Зверева

Далее пошла рутинная работа: ориентировки, досмотры, проверки на дорогах и квартирах. Московский список Зверева был невелик. Основных адресов восемь, тех, что для очистки совести, — двенадцать. Везде наружна и дежурные группы захвата по секторам. Никаких признаков Зверева не обнаруживалось. То есть мы сами себя перехитрили. В Воронеже его брать не стали, позволили в открытую ходить по городу, представления с котами устраивать, на свадьбах распевать про Хасбулата удалого.

На наше счастье, появилась не тень даже, а намек на нее, дуновение воздуха. Пыль приподнялась в луче полуденного света и опустилась. Бухтояров. И не где-нибудь, а на направлении, наиважнейшем сейчас.

Потому и появился. Эта операция у нас называлась «Господин Ши».

Ожидались крупномасштабные действия западных спецслужб в Калининграде. Информация была очень надежной и достоверной. Из всего, что происходило в последние годы на просторах бывшей державы, — самое серьезное. К этому времени выработался некий защитный механизм и в Комитете, и в ГРУ, и в структурах, аббревиатур которых никто пока не знал. Со временем они станут так же просты и «понятны» для обывателя, как… ну, ОМОН, например. Смысл происходившего сейчас заключался в том, что, если информация уходила из среднего звена чуть выше, ложилась на стол официальным начальникам, дело попадало под контроль тех, кого мы звали «врагами народа» и терпели как необходимое и проходящее зло. Об этой операции, несомненно, знали на верхах, но не подозревали о том, что знаем мы. Или внушали себе, что не подозревали. Главным было не дать делу официальный ход, с тем чтобы не приходилось отчитываться в рабочем порядке. Методика нашей работы была такова: набирать объем информации, факты, варианты возможного развития событий разрабатывать, и тогда весь этот ком выкатывать с невинным выражением лица на официоз. А после этого не могло не быть «заявления ТАСС». Понятно, что всякая инициатива наказуема, и если не удавалось защититься, следовало расформирование структуры, сложившейся в ходе дела, отвод. Потом структура эта возрождалась в несколько другом качестве и составе.

Итак, мы стали предполагать с достаточной долей вероятности и достоверности, что Бухтояров сейчас в Калининграде, держит руку на пульсе событий. После разгрома его питерского «округа» он, несомненно, нуждался сейчас в товарищах, или сообщниках. Хоть подельниками их назовите. Это сути дела не меняет. И Зверев подходил ему по всем статьям. Он хорошо показал себя в деле. И в милицейском, и в подпольном. А вдвоем с Бухтояровым они представляли собой уже сильное звено. Юрий Иванович оттянулся на свежем воздухе, отдохнул, в горы сходил, здоровье проверил. Опять был готов к труду и обороне. И мы потихоньку стали передвигать фишки в сторону нашего анклава.

В Москве можно было не искать крыши для действующих лиц новой пьесы с далеко выходящим за рампу и подмостки эффектом. И сам театрик должен был сгореть. Неувядаемый и несгибаемый господин Ши. Личность известная. Родственник одного большого человека из Кенигсберга. Я в которой раз читал его досье. Там все так было складно, что хотелось выть. Как и в других подобных документах.

Шимяко Владлен Парамонович. Владлен значит «Владимир Ленин», если кто-то забыл. Товарищ. Но никак не господин. Родители так назвали.

Родился в 1945 году в Таганроге. То есть и год победный, и место рождения примечательное. Антон Павлович Чехов камни этого города топтал в молодости и впоследствии отозвался о них неодобрительно. Владлен Парамонович вряд ли что хорошее добавит о тех булыжниках, хотя сейчас, говорят, в Таганроге порядок, в рамках дозволенного.

В 1964–1965-м работал сварщиком на котельном заводе. Потом служил в Советской Армии (в группе советских войск в Германии). Это уже интересно. Но ведь многие служили, и ничего. После службы проявил большую любовь к прежнему месту работы, снова робу одел, взял держак, маску. Пошел класть швы, варить сталь и даже чугун, что дело непростое. Институт закончил заочно и на родном заводе стал инженером-конструктором. И тут — первое недоразумение.

На инженерной должности работал, еще не имея диплома. Значит, или голова светлая, или папа — генерал. Примерно так и было. Не генерал, но солидный человек. Не маленький.

В 1971 году поступил на работу в одно НИИ. У же не очень простое. Опять же инженером. В 1973 году окончил Политехнический институт по специальности «Инженер-электрик». А дальше пошло как по-накатанному.

Старший инженер, ведущий инженер, завлаб, главный инженер и так до генерального. Потом кандидатская. В партию вступил по возвращении из армии. Вышел в девяносто первом году со всей компашкой. Это когда в телевизоре билеты рвали и отшвыривали. Кое-кто жег. У нас, например, этот и другие документы прямой и непосредственный начальник изъял под роспись, в сейф положил. А где этот сейф и где начальник сейчас — неведомо.

Во времена эйфории и гласности депутатом был, тогда еще товарищ и еще не Ши. Потом — Верховный Совет, тоже должности немаленькие и работа интересная. Комиссии, кризисы, нефть, шельфы.

Против роспуска съезда возражал. Искренне или из интересов фракции — его проблемы. Но возражал.

В выборах президента участвовал и был не на последних ролях в его штабе.

Вот цитата интересная: «Взгляды теперь уже не товарища, но еще не господина колеблются от центристских до радикально-демократических. Отличается умеренностью и осторожностью высказываний, не допускал критических реплик в адрес правительства». Предполагался даже на премьера, а это уже серьезно. В то время очень большие люди, из тех, что сегодня наверху и на слуху, подчинялись Владлену Парамоновичу. Был допущен к святая святых — курировал кадровую политику в кабинете.

Редко делал опрометчивые заявления, но однажды поспешил — заявил о своем желании баллотироваться на должность президента. Потом, впрочем, все отрицал. Но газетка-то — вот она…

Были у Господина Ши моменты растерянности и импульсивности. Это когда горел парламент. То есть еще когда не горел, а когда дело шло к тому. Тут он обозначил некоторую суету и колебания. Он тогда на волоске висел и даже бежать был готов. Все обошлось, но пришлось ему все же уйти в тень изрядную, так как фигурой он стал одиозной. Власть тогда напряженно работала над выражением своего лица, и Парамонович ей не совсем подходил. Видимо, обиды от этого возникли, а амбиций ему было не занимать. А может быть, это тончайшие перестановки. Система координат и кадровый корпус оставались все годы прежними. Ушел человек, пришел человек, шаг влево, шаг вправо, и все как бы по-другому, но если очень хорошо посмотреть, то все остается близко к основной системе координат.