Леонид Могилев - Век Зверева

— А если ты уйдешь, а мы не поднимемся?

— Ваши люди будут рядом со мной. Вы поднимаетесь, они уходят.

— Слишком сложно. Давай так. Мы поднимаемся вместе с тобой и вместе уходим.

Шток задумывается, подходит к окну.

— А ну отойди, — приказывает Наджибулла.

— Не боись, начальник, — ухмыляется Шток.

— Не лыбься, — объявляет ему милиционер. — Давай еще проще. Ты поднимаешься вместе с нами, и ничего не происходит с твоей семьей, которая сейчас в Даугавпилсе. А потом ты уходишь.

Шток меняется в лице. Опять подходит к окну.

— Ждешь, что ли, кого? А ну сядь. Шутки тут шутит. Условия выдвигает. Думаешь, от кого о семье узнали? Дружки твои подземельные долго не торговались. Сразу сделали, что положено.

— А что положено?

— Гражданский долг выполнять. Я ведь пока с тобой под землю не ушел. Я при исполнении. А закон о незаконной торговле оружием никто не отменял.

— Да отстань ты со своими байками, начальник.

— Давай так сделаем. Поверим друг другу. Это господин Папушкин тебя сдает немцам. А мы — носители разумного, доброго, вечного.

— Это лысый-то доброе и вечное несет?

— Нес, несу и буду нести, — подтверждает тот.

— Тогда давайте попробуем другой вариант, — продолжает заполнять ячейки Шток, человек педантичный и аккуратный.

— Давай попробуем. Только не очень долго. Счетчик-то работает. Что предлагаешь?

— Вы не все поднимаетесь. Один, скажем, со мной, а остальные внизу.

— Да что ты нас все похоронить хочешь?

— Я к семье хочу. В Даугавпилс. Или она ко мне. В Москву.

— Мне посоветоваться нужно. С начальством, — объявляет Юрий Иванович.

— Так советуйся.

— Неувязочка выходит. Оно на другом конце города.

— На каком?

— Не важно. Но на другом. Поедем вместе.

— И схемы там?

— Может быть, там, а может быть, и не очень там. Ты человек взрослый. Должен понимать.

Шток опять задумывается и непроизвольно идет к окну.

— Ты сядешь или нет, урод?

— Да пошел ты…

— Успокойтесь оба, — командует Зверев. Ему не нравится некоторое усиление ситуации. И Шток не нравится. Там, под землей, он полный хозяин над ними.

— Я спокоен. Мне нужно знать, куда примерно идти. Чтобы представлять, что брать с собой, — это же не шутки. Нам на брюхе ползти по канализации примерно день.

— А проще нельзя?

— А ты думаешь, это лифт под зданием техникума, и мы на месте? Лифтер — тетя Даша?

— Да нет. Диктуй на трех человек.

— Я с лысым не пойду.

— Я гражданина начальника в виду не имел. И пожалуйста, поуважительней. Другой человек пойдет.

— Кто еще?

— Не важно. Ты лучше скажи. В последнее время заказов на оружие не было? Крупных заказов?

— Ха! Пятьдесят стволов. Под твердую оплату. На том свете я бы ее получил.

— Что да, то да. Отказался?

— Зачем? Сюда ушел. Как бы без вести пропал. Только вот если вы меня вычислили, то и другие смогут.

— Другие не смогут. У них твоего друга нет.

— Какого?

— Вот этого. — И Зверев кивает на Наджибуллу.

— А теперь скажите: каковы ваши отношения с моими заказчиками?

— Натянутые, — говорит Зверев.

— А ведь они до некоторой степени интересуются вами. И отчасти знакомы с театром военных действий. Значит, могут перекрыть нам кислород. И наверняка их люди уже там. Внизу.

— Они все там знают? Все ходы и выходы?

— Зачем? Все знаю только я.

— Ну и сделай так, чтобы нам пройти. А потом наверх подняться.

— Это несколько удлиняет наше пребывание под землей. Впрочем, мне нужно посмотреть те схемы, которые находятся, как вы выражаетесь, у вашего руководства. Может быть, как-то и сократимся.

— Значит, по рукам?

— По рукам и ногам. И на поражение. Поехали.

Шток запер квартиру, они спустились в парадное, вышли на улицу. Милицейский «жигуленок» стоял в полуквартале за углом.

— Пошли, — показал направление Наджибулла.

— Пошли, — согласился Шток. И, качнувшись в сторону, побежал.

Почти рядом с домом гаражи, за ними болотце городское, несерьезное. За гаражами Наджибулла почти догнал дурака этого, броском в ноги доставал, но тот увернулся, побежал по берегу речки Товарной до железнодорожного переезда, перед электричкой проскочил, и глупое счастье ему выпало — такси пустое. Наджибулла на пост ГАИ метнулся, что у парка, заорал приметы, цвет машины, номера он никакого не запомнил, и такси это отыскалось по радио через диспетчерскую, но Шток к тому времени уже выскочил, сто тысяч отвалив водиле, и на Суворовском проспекте исчез. Наджибулла вернулся к дому на Тихорецкой, где ждал его Зверев. Тот даже не попытался помочь в преследовании, поскольку не сомневался в успехе своего товарища.

— Ну что? Умылись?

— А как же семья в Даугавпилсе?

— Да они вчера исчезли. В неизвестном направлении. И он это знал. Долго проживет Шток.

— И счастливо.

Они минут тридцать покатались по городу. Наджиб успокоился почти, только тряс время от времени головой. Потом он оставил Зверева в укромном месте, а сам отправился в контору ставить машину и еще по другим каким-то нужным делам. Потом он отвез Зверева к месту его временного жительства, и там на кухне, под яичницу и пельмени, они выпили по бутылке водки.

В принципе, подземелья, как таковые, не интересовали их сейчас. Круг поисков сузился, а Шток оказался вовсе не тем человеком, с которым можно было работать. Обоюдоострым человеком оказался Шток, и то, что он знал о наличии серьезных схем и определенном интересе к ним неких не совсем простых лиц, было плохо. Но как бы то ни было, большие тайны подземного Кенигсберга уходили куда-то в близкое или далекое будущее. Фигуры на доске меняли клетки. Черные на белые, а белые на иные. Фигура под названием Шток — была снята, но это не значило, что она не появится вновь, после какой-нибудь манипуляции играющих. Это не классические шахматы, да и не шахматы вовсе. Да и доска-то не деревянная, а похожая больше на гробовую — мраморную или скорее гранитную. А если ты сделал неверный ход, то это вовсе не значит, что твое имя останется на этой плите. Ты уйдешь безымянным, и друзья тебя помянут совсем не в тот день, в который следовало бы, потому что так нужно…

Нахождение мест складирования оружия группой «Гертруда» было наконец выяснено. В деле крепко были завязаны господа из Департамента охраны края, но они нас в данном случае не интересовали. Нас интересовали три товарища. Караускас, Литвинов и Мордюков. Первый проживал в Каунасе, двое других — в Вильнюсе. Подставлять под исполнителей «Регтайма» решено было их, и они, как мотыльки, летели теперь на огонь свечи, привезенной из мест, расположенных далековато отсюда, но зажженной уже на берегах речки Преголе. Предпринимались меры для расстройства их поездки в Калининград, но тщетно, и не совсем повезло нам в этих мероприятиях, а в конце концов не повезло бывшим советским офицерам, имевшим в свое время прямое отношение к группировке наших войск в Германии. В конце концов я принял решение об их физическом устранении. В данном случае дальнейшая судьба нелегального канала, тайной тропы, интересовала меня в последнюю очередь. Восстановить потом организацию они смогут, а те, кто придет на место погибших в автодорожной катастрофе, будут уже под колпаком. Работа проводилась основательная.