Ганс Эттинген - Крысы появляются ночью

— Ну ладно, — кисло улыбнулся Мюллер. — Достаточно. В интересах дела нужно, чтобы вы были связаны со мной через одного человека. Это поможет вам найти меня в случае надобности.

— Зачем все осложнять? Дайте мне свой телефон. Если что будет, я позвоню вам.

— Кончайте! — грубо оборвал его Мюллер. — Кончайте свои попытки подсказывать мне, что и как надо делать. Научитесь сами исполнять мои указания.

— Слушаюсь, шеф!

Мюллер недоверчиво посмотрел на него.

— В следующую субботу точно в восемь вечера будьте на остановке электрички «Савиньиплац». Встаньте у главного входа и в правой руке держите томик «Фауста» Гете, первую часть. Название книги должно быть видно. К вам обратится человек. В левой руке у него будет зеленая авоська с красным детским мячом. Он вас спросит: «Когда в последний раз шел дождь?» Вы должны ему ответить: «Двадцать девятого июня». Все запомнили?

Сид ухмыльнулся.

— Вы не находите, что это какая-то идиотская игра?

— Чем бессмысленней, тем лучше. Надежнее, — пояснил Мюллер, не обратив внимания на иронический тон Сида.

— Значит, «Фауст» Гете…

— Первая часть, — подсказал Мюллер.

— …И, зеленая авоська с красным мячом. Что за винегрет?

— Сразу видно, что вы новичок, — с сознанием своего превосходства заметил Мюллер. — Знаете, сколько сорвалось встреч из-за того, что применялись простые опознавательные знаки? Ведь в таком большом городе, как Берлин, в один вечер сразу нескольким людям может прийти в голову идея купить ребенку красный мяч и нести его в зеленой авоське. Кому-то из них непременно понадобится сесть на электричку у «Савиньиплац». Возможно, также, что это произойдет около восьми вечера. Что вы тогда сделаете?

— Ладно… — вздохнул Сид. — Скажите откровенно, много для меня заготовлено таких веселеньких заданий?

— Нет, — ответил Мюллер, — есть только одно настоятельное желание: как можно скорее услышать от вас сведения, добытые у секретарши. Если вы вскоре не добьетесь от нее ничего стоящего, то больше не получите от нас ни пфеннига.

Мюллер встал и, не прощаясь, исчез так же внезапно, как и появился.

Сид почувствовал острое отвращение к самому себе, Мюллеру и всему окружающему.

«Черт! Я же стал гнусным рядовым агентом, которым помыкает такой тип, как Мюллер. Ловко меня обманули. «Сбор и обработка экономических сведений, серьезная работа!» — Он усмехнулся. — Я шпион и ничего больше. Я сам докатился до этого. Из-за денег. Надо выбираться из этого дерьма. И как можно скорее. Но как?..»

Он неподвижно уставился на грязную скатерть.

Когда Сид вернулся домой, Дорис еще не было. А одному ему быть сейчас не хотелось. Все в квартире было аккуратно прибрано, и было так тихо, как будто здесь никто и не жил. После прокуренной шумной пивной эта тишина обрушилась на Сида ужасным грузом. Он почувствовал озноб. Достал из буфета бутылку коньяку и налил себе рюмку.

Вся эта история угнетала его. Он казался себе актером третьеразрядного детективного спектакля. Спектакль был явно комического жанра, и в то же время было не до смеха. Сид чувствовал, что нельзя недооценивать Мюллера и тех, кто стоит за ним. «Может быть, все-таки в ближайшие дни мне удастся устроиться в какую-нибудь газету? Если бы я мог расплатиться с янки! Возможно, Винкельман… Надо было позвонить ему. До сих пор я еще ничего для них не сделал… О ребенке они тоже ничего не знают… В конце концов, мы ведь живем в свободном мире. Против моей воли меня никто не заставит шпионить. Скорее порвать с этим, вылезти, пока еще не поздно…»

Сид бросился к телефону. Но звонить не стал. Бессмысленно. Устало опустился в кресло.

«Они крепко держат меня. С крючка так просто не сорвешься. Нажива оказалась жирной, и я проглотил ее. Если я буду бунтовать, они прибегнут к шантажу. Дорис узнает про ту старую историю. Только этого ей сейчас не хватает!..»

Сид нервно провел рукой по волосам.

«Как могло случиться, что этот подонок Мюллер отыскал меня в кинотеатре, полном людей? Неужели за мной следят?»

Он подошел к окну.

Улица была почти пустынна. Только в палисаднике играли двое детей. У подъезда стоял его «шпортваген». Других автомашин поблизости не было.

«Телефон!.. — вспомнил Сид. — Ведь билет я заказывал по телефону!»

Он поднял трубку и набрал произвольный номер. Но никакого щелчка не услышал. Когда в трубке раздался незнакомый голос, Сид молча положил ее на место. «Может быть, у них какие-то самые новые приспособления для подслушивания, без всяких щелчков? А может, они в моей квартире поставили микрофон? Чтобы попасть в нее, не требуется большого искусства, особенно если знаешь, что в ней никого нет».

Он вытащил из маленькой кладовой, расположенной рядом с кухней, складную лесенку и, поднявшись по ней, принялся осматривать телефонную розетку, вызвавшую у него подозрение.

Шорох заставил его обернуться.

Внизу стояла Дорис и удивленно взирала на мужа.

— Почему ты подкрадываешься ко мне? — раздраженно спросил он.

— Ты испугался? Я вошла как обычно. Только ты почему-то не услышал. Что ты делаешь?

— Ремонтирую кое-что.

— Может, помочь?

— Нет! — резко бросил он. — Оставь меня в покое!

Она молча вышла из комнаты.

Сид понял свой промах. Дорис может что-нибудь заподозрить. Этого нельзя допустить.

Он пошел следом за ней на кухню.

— Извини меня. Я погорячился.

— Ну что ж делать, — смягчилась Дорис.^-А я купила билеты в Камерный театр.

— На какой день?

— На сегодня.

— Очень жаль, но я обязательно должен зайти сегодня в издательство. Мне совершенно определенно обещали там заказ на репортаж.

Что-то в его поведении заставило Дорис насторожиться. Она подошла к нему ближе.

— Сид, ты же обещал мне говорить только правду. Что-то происходит с тобой. Скажи мне честно, что ты собираешься делать сегодня?

— Черт возьми! Я лезу из кожи, чтобы заработать, а ты не можешь оставить меня в покое! — не сдержался он. — Почему ты всегда допытываешься? Я хочу только работы. И больше ничего.

Эх, опять он сорвался. А все потому, что она своими невинными вопросами задела его за живое.

Дорис оторопела.

— Ты разговариваешь со мной и смотришь на меня так, как будто я тебе совсем чужая!

Она была готова расплакаться.

Сиду стало не по себе.

— Извини меня, милая. У меня сегодня такой неудачный день. Я ужасно нервничаю.

В какой-то миг он готов был ей во всем сознаться. Может быть, она простит ему все. Тогда стало бы так легко. И Мюллера можно было бы послать к черту. А потом у них родится ребенок, и все будет хорошо. Даже слишком хорошо…

Сознаться Дорис, что он изменял ей? Ей, которая так его любит и верит в него! Отец всегда говорил: «Правда требует мужества». А вот у Сида его нет.