Леонид Могилев - Клон

Я думал о тебе.

Был милосердным свет.

И память пустослов.

Все целила под дых.

Память в погонах капитана. Я задремал.

— Эй! Слезай, однако.

Я открыл глаза и свесился с полки. В Моздоке мы делили плацкартную клетушку с дембелями. Я для них был чужим и лишним. Они радовались жизни и поминали товарищей. Теперь дембелей уже не было. На столике лежали лаваши, курица, зелень. Пепси-кола и литр водки. Я слез.

Гостеприимный попутчик оказался бизнесменом из Москвы. Он ни о чем меня не расспрашивал, а только подливал, нес какую-то чушь про инкассо и черный нал. Про грузопотоки и цены. Часа через три появились еще литр и лапша быстрого приготовления в безумных количествах. Перед Ростовом я расчувствовался и рассказал вкратце свою историю. Мужик этот, что назвался Серегой, ругал военных, ФСБ, чеченов не ругал, говорил, что они слово держат. Но, чтобы покончить с войной, советовал применить напалм и нейтронные бомбы. Вакуумными чеченов не взять. Только вот прежде нужно вытащить из Чечни бабу мою. Ничем помочь он здесь не мог, советовал только не повторять попыток со стороны Моздока. За хорошие бабки можно и здесь проскочить, но не стоит. Есть Дагестан. Есть Грузия, наконец. Другие каналы. Например, самолет из Москвы. Главное — не наступать на те же грабли.

В Ростове Сергуня дал мне денег взаймы. Чтобы доехал до дома и ни в чем в пути не нуждался, подождал, пока я куплю купейный билет и сяду в поезд, оставил номер ростовского телефона и пожал на прощанье руку.

— Будешь у нас в Питере — заходи. Вот адрес.

— В ближнее время не обещаю. Ну, пока.

В купе вошла интересная дама, и больше никого. Жизнь стала лучше, жизнь стала веселее. Когда поезд тронулся, тот, кто сопровождал меня до Ростова, вынул мобильник и доложил кому-то, что объект отбыл на Москву, передача с рук на руки состоялась, после чего прошел в кабинет военного коменданта вокзала.

По Москве меня вели от поезда до поезда, плавно, сидели со мной в пивнушках, смотрели фильм в кинотеатре «Пушкинский», передавали в питерский поезд. Я был в порядке, и дверь моей коммунальной комнаты в конце концов благополучно за мной захлопнулась. Я вернулся, не ведая о худом.

— Ты посиди тут полчаса, я материал добью, — сказал Слава Векшин, еще один большой чеченовед.

— У тебя пива нет?

— Только водка. Будешь?

— Не. Не хочется. Я вниз спущусь. Тебе брать?

— Возьми светлого пару. Денег дать?

Моховая несколько изменилась с тех пор, когда я бывал тут. Подвальчик «24 часа» метрах в пятидесяти от дома Векшина. Не торопясь, я пропутешествовал в его чрево, где взял два «Мартовских» себе и две «троечки» Векшину. Тут же обнаружилась лучшая рыба всех времен и народов — мойва холодного копчения.

— Подожди еще минут так пять. Можешь вот почитать кое-что про Чечню.

— Твое?

— Не. Прикладной материал.

Прочитал я следующее.

«О некоторых прогностических оценках развития ситуации в ЧРИ.

Все попытки Масхадова объединить вокруг себя оппозицию не приносят положительного для него результата. Представляется, что это не случайно.

Психология чеченцев противогосударственна. Первооснова всего того, что вайнахи вынесли из истории и сохранили, — это противогосударственность. Любая власть — это насилие. А уклад жизни вайнахов на протяжении многих веков — это свобода человека, поставленная выше всего. Все, что сделало чеченцев чеченцами, — ЭТО НЕПРИЯТИЕ ВЛАСТИ». (Газета «Великий джихад», орган Союза ветеранов юго-западного направления, № 1, ноябрь 1998 года.)

В другой газете доказывается, что Чечня не должна слепо копировать зарубежные образцы государственного устройства. Классическая модель «триединой власти» (президент — парламент — суд) для чеченцев не менее чужда, чем коммунистическая власть. Национальный менталитет чеченцев был величайшим благом в эпоху родового (кланового) паритета с его ясной, простой и гармоничной системой всеобщего равенства… в то время как сегодня… каждый чеченец знает, что президент Масхадов окружил себя представителями клана алерой и что всеми нефтяными и иными делами страны распоряжается именно его клан… Но вся беда чеченцев в том, что, приди к власти любой другой человек… об этом человеке будут говорить то же самое. (Газета «Чеченец», № 5, 1998 год.)

«Самое крупное достижение чеченской государственности — двадцатипятилетнее правление Шамиля…»

Векшин закончил работу и выключил компьютер.

— Водку будешь?

— Давай, — сломался я.

Мы ели яичницу с сосисками, пили пиво и время от времени пропускали по стопке «Синопской».

— Чего тебя опять несет в Чечню?

— Человека одного надо найти.

— Родственник?

— Ага. Жена.

— А где?

— Не знаю. Заводской район. Дом, улица, гастроном, абрикосовые сады, черепичная крыша. А где теперь — не знаю.

— И что? Ты взял и поехал? Прямо так?

— У меня друга убили. Великосельского Федю.

— Слышал.

— Я документы его переделал на сканере и поехал.

— И как?

— В Моздоке прошел ровно сто метров — и в комендатуру, потом СИЗО. Допрос, камера, пинок под зад — и в поезд. Пока на нарах лежал, пить не давали двое суток.

— Почему?

— Что-то с водой было. Непонятка какая-то и напряг. Все бегали, суетились, стрельба была за стенами, неподалеку.

— А потом?

— Со мной капитан поговорил.

— Из ФСБ?

— Из него.

— И что?

— Они про меня быстренько информацию скачали, покрутил он пальцем у виска и в поезд отвел лично.

— Ты же мог плохо кончить!

— Да кому я нужен?

— Вот потому и плохо. Террористы кругом и враги народа. Ваххабиты и олигархи. А тут ты со своей дурью. Пропутешествовал бы подальше, и кранты. Или в зиндан, или с пулей в затылке на обочине.

— Да ну.

— Баранки гну.

— Ты меня жизни, что ли, учить будешь?

— Буду. Ты сиди. Мойву свою ешь.

Мойвы мне уже не хотелось.

Слава стал думать. Потом объяснил мне ситуацию:

— В Чечню теперь абы кого не пускают. Нужна аккредитация, потом жить должен в специально отведенном месте, работать под охраной, с прикрепленным подразделением. Тебе так больше нельзя, ты засветился. Газетка твоя хилая, а вольным стрелком тоже не получится.

— Значит, все?

— Да, ты можешь платить баксы на блоках, ехать куда тебе заблагорассудится, и при этом вероятен результат, о котором я тебе говорил.

— Я все равно поеду. Ты только расскажи, как лучше.

— Я тебе помогу, пожалуй. Из Москвы там бывают мужики из КРО — Конгресса русских общин. Ездят за заложниками. У них чеченская крыша. То есть въедешь с ними в Чечню, и у тебя будет некоторый статус, который, впрочем, ничего не гарантирует. Но проблем гораздо меньше. У тебя деньги есть?

— Займу.

— Нужна хотя бы штука. Тогда доберешься до Грозного. Там скажу, к кому обратиться. А дальше — как сложится. Зря ты это затеял.