Юрий Барышев - Мадам Гали -2. Операция «Посейдон»

Прогуливающегося по подоконнику голубя с задорным хохолком на голове заинтересовало происходящее за стеклом. Он остановился и стал всматриваться вглубь комнаты. Молодой парень полулежал на кровати, широко расставив мускулистые ноги. Девушка устроилась на полу, голубь видел только ее красиво изогнутую спину и мерно покачивающуюся голову. Разглядеть, чем они занимались, голубю мешал цветочный горшок, закрывающий собой треть обзора. Ничего интересного — решила любопытная птица. Хорошо, пора заниматься своими делами — и, заложив крутой вираж, голубь устремился к своей стае, расположившейся недалеко от дома на ночлег.

Поздний ужин они устроили на веранде.

— Откуда эти гастрономические чудеса? — спросила Галина, сделав большие глаза.

— Да из ресторана, спецзаказ. Я ведь отлично знаю, что ты не только кувыркаться любишь. Помнишь, как я признался тебе в любви.

— Да, — грустно ответила она. — Это были наши лучшие дни. Мы только-только узнали друг друга.

— Чепуха, — ответил он, — сейчас в два раза лучше.

— Почему в два?

— Потому что нас стало двое. Ты и я, один и один.

— Ну, ладно, уговорил. Я женщина слабая, уступчивая, — улыбнулась Галя.

— Ты — слабая? — возмутился Зотов. — Я вообще не понимаю, как ты умудряешься терпеть все мои заморочки?

— А как это я умудряюсь любить тебя? А ведь я тебя люблю. Это я-то, которую иные мужики боятся.

— Пусть боятся, — ответил он, — правильно, я считаю, делают. Мудро поступают. Я тоже боюсь тебя, только по-другому.

— А как это? — прищурилась она. — А, знаю, ты боишься меня потерять. Потому что только ты владеешь мной.

— Не только это, я боюсь, как бы это сказать — сыграть в ящик раньше времени, поняла? Потому что у меня есть ты. Ну что ты будешь без меня делать?

— Я поняла, — ответила Галина. — Это нечеловеческая страсть. Бывает же такое на свете. Кстати, я хочу тебе прочесть одну старинную поучительную ирландскую сказку. Сейчас книжку принесу, она в моей сумочке.

Она посмотрела за окно.

— Какая чудесная гроза.

Галя пошла через зал в прихожую. Потом оглянулась и помахала рукой. Копаясь в сумочке, прислушалась к шуму дождя, который внезапно обрушился на дом и сад.

«Прекрасное ненастье, — подумала она, — шум времени».

От сильного порыва ветра задребезжали стекла. В саду заметался свет от дальних зарниц. Гроза откатилась куда-то к югу. Дождь лил как из ведра, из-за потоков воды нельзя была различить отдельных деревьев, сад превратился в огромный туманный шар. Эта живая картина заворожила Галю.

Она уже возвращалась, нагая, с торжествующей улыбкой на губах, когда в доме все затряслось. Это был резкий удар грома, после которого установилась редкостная тишина. Над особняком клубилось небо и сверкали молнии. Освещение в комнатах непрерывно менялось, воздух то фосфоресцировал от небесных вспышек, то расползался сумеречной пеленой.

— Ты снова печален после любви, мое счастье? — спрашивала она.

— Нет, — возразил он, — но я давно собираюсь рассказать тебе что-то, а не знаю, как приступить.

— Какую-нибудь историю про твою первую любовь в восьмом классе? — съехидничала она.

— Почему в восьмом? — сурово ответил Максим. — И почему любовь? В десятом и Бог знает что, уж ты мне поверь. Я думаю, что это тебя не травмирует, а, напротив, мы сблизимся еще больше.

— Куда уж больше, — сказала она и игриво просунула руку между его ног. И приготовилась слушать, как она догадалась, страшную или неприятную историю.

— Подожди, ненасытная.

Максим начал что-то говорить о поездке в Ленинград осенью прошлого года, когда они еще не были знакомы. Она вяло и неохотно слушала, завернувшись в плед.

Возможно, он думает о том, что будет дальше. А думает ли она? Да нет, конечно. Что ей надо от него сейчас, завтра, послезавтра? Да все того же — вот этих соитий где угодно, в любом углу Москвы. На кухне каких-то его друзей, на заднем сидении авто, в этой огромной лохани, предназначенной, как он говорил, для купания многих детей сразу. Но следует все-таки подумать, как вести себя дальше.

Она должна остаться сильней его, как была хитрей и смекалистей сверстников с арбатских улочек, более похожих на волчью стаю, жестоких и по-своему справедливых. «Мы деремся честно, по уличным правилам — трое на одного», — был их лозунг.

Кто он на самом деле, ее первый мужчина? Ну, всегда хорошо одет, умен, талантлив, образован… Он не посягает на ее личность — это да. То есть, он любит ее. Это как сказать. Ведь они пока еще на берегу и ни в какое плавание пуститься не в силах. Какой там Париж, если вдуматься. Но вот что ей удалось в полной мере — так это «бомбежка любовью», она же из Максима уже всю душу вытрясла. А ей было все мало.

— Я не первая у тебя в этих хоромах? — неуверенно спросила Галя, ненароком перебив его рассказ, который почти не слушала.

— Да брось ты, — отмахнулся он. — У меня не было времени на эти глупости, неужели ты ничего не поняла?

— Что будет с нами дальше, как ты думаешь? Ты перевернул мою жизнь, я теряюсь в догадках теперь — как быть.

Максим с удивлением посмотрел на нее. А Галя в очередной раз испугалась, что поведет себя как-нибудь не так и потеряет его. Гале было странно, что ее герой ни разу не поинтересовался, где и как она живет. Его устраивала эта игра в одностороннюю тайну, она-то знала о нем довольно много. Или ей так казалось. Может быть, так принято в этих кругах? Все примерно равны и что ж тут расспросы, как не рутинные подозрения? Вполне сносное объяснение.

К тому же, Софья Григорьевна постоянно убеждала дочь, что времена, в которые она живет, совсем не те, что были прежде. В общем и целом это утверждение выглядело спорным, но в частностях… Почему бы нет? Например, в судьбе отдельно взятой юной еврейки, красавицы, к тому же умной и артистичной. Да, теперь уже юной женщины. Она с гордостью подумала об этом. Ведь даже грехопадение она совершила в объятиях идеального мужчины, которому все нипочем, ведь он заранее видит будущее.

— Это все не мое, — внезапно с ожесточением произнес он, сделав рукой большой полукруг в сторону обеденного стола, камина, дорогой мебели и стен в коврах. — Но у меня будет лучше. Так что вся эта крепость — всего лишь декорации для нас с тобой.

— Для нашей любви, — она потянулась к нему губами, — какие у тебя вкусные губы.

— Ну где ты была раньше? — неожиданно спросил Максим.

— Я росла и развивалась, милый, — усмехнулась Галя, чувствуя, что разговор приобретает нежелательный поворот.

— Если бы ты появилась чуть раньше, я бы меньше страдал.

— У тебя была несчастная любовь? — спросила она.

— Я уже сказал, что нет, но… Ничего особенного, но меня вся эта история раздавила. Я должен тебе рассказать…