Николай Томан - На прифронтовой станции

Вот о чем напряженно размышлял майор Булавин, когда к нему вошел с докладом Варгин.

— Как обстоит дело с письмом Добряковой? — нетерпеливо спросил майор. — Доставили вы его Марии Марковне?

— Так точно, товарищ майор. Письмо уже на квартире тети Маши.

— Значит, Гаевой прочтет его, как только вернется со службы?

— Надо полагать.

Помолчали. Майор медленно заводил ручные часы, капитан рассеянно крутил в руках пресспапье. За окном, сотрясая здание, тяжело прогромыхал паровоз. Замелькали вагоны длинного состава, ритмично постукивая на стыках рельсов. Сильно вздрагивали стекла на окнах в такт этому стуку.

— Скажите, а вы не спрашивали у Алехина, — прервал затянувшееся молчание Булавин, — какого мнения Гаевой о Сергее Доронине?

— Был у меня с Алехиным по этому поводу разговор, — встрепенувшись, ответил Варгин, ставя на стол пресспапье. — Гаевой не очень-то лестного мнения о Сергее Ивановиче. Он, правда, не высказывает этого открыто, но по недомолвкам его Алехин сделал вывод, что считает он Сергея Ивановича чуть ли не карьеристом. К тому же… — Варгин улыбнулся и добавил:

— Этот субъект полагает, что Сергей Доронин все свои рекорды ставит из-за Анны Рощиной.

— Вот, значит, каков у него образ мыслей… — задумчиво произнес майор Булавин. — Удивительного, впрочем, тут ничего нет.

Пройдясь несколько раз по комнате, Булавин приказал капитану:

— Ни на минуту не выпускайте Гаевого из поля зрения.

— Я уже продумал этот вопрос, товарищ майор, и принял все необходимые меры.

Помолчав, Варгин добавил:

— Хуже нет этой неопределенности, этого томительного ожидания…

— Будем надеяться, что ответ Гаевого разрядит обстановку, — заметил Булавин. — А с ответом он не заставит нас долго ждать.

На станции было уже совсем темно, когда Сергей Доронин вышел с Алексеем Брежневым от дежурного по депо станции Низовье. Сквозь затемненные стекла депо не проникало ни одного луча света, только цветные точки на семафорах да в фонарях у стрелок виднелись в темноте. Едва Доронин отыскал свой паровоз на запасном пути, как к нему, запыхавшись, подбежал дежурный по станции, прикрывая фонарь полой шинели.

— Товарищ Доронин, выручайте! — проговорил он, едва переводя дыхание.

— А что такое? — насторожился Сергей.

— Соседнюю станцию бомбят, а мы уж по опыту знаем, что на обратном пути фашистские стервятники сбросят остаток бомб на нас. Выручайте. Сами, наверно, видели, как станция забита. Помогите разгрузить.

— Все, что только будет в силах, сделаем, Антон Евсеевич, — ответил Сергей Доронин, всматриваясь в морщинистое, взволнованное лицо дежурного, освещенное неверным светом вздрагивающего в его руках фонаря.

— Сколько бы вы могли взять?

— Тысячи три с половиной.

— А четыре? Вы бы вывели тогда из-под удара два очень важных воинских состава. Один с боеприпасами в две тысячи двести тонн, а второй с продуктами и обмундированием в тысячу семьсот пятьдесят. Итого — три тысячи девятьсот пятьдесят тонн.

Сергей задумался. Удастся ли ему втащить четыре тысячи тонн на Грибовский подъем?..

Дежурный настороженно смотрел Доронину в глаза. Брежнев, стоявший рядом, нервно покашливал. Сергей решительно повернулся к помощнику и спросил кратко:

— Как с водой?

— Полный бак.

— Уголь?

— Экипированы полностью.

— По рукам, значит? — улыбнулся дежурный.

Но Сергей Доронин все еще не давал ответа. Он молча поднялся на паровоз, посмотрел на манометр, заглянул в топку.

Дежурный, полагая, что машинист все еще сомневается в чем-то, крикнул ему снизу:

— С диспетчером все уже согласовано, так что на этот счет можете быть спокойны.

— На этот счет мы всегда спокойны, — ответил за Доронина Алексей.

— Какие же у вас еще сомнения? — с тревогой спросил дежурный.

Сергей вытер руки промасленной ветошью и, бросив ее в топку, твердо заявил:

— Нет у нас больше никаких сомнений, Антон Евсеевич. Доложите диспетчеру, что мы готовы взять четыре тысячи тонн.

— Оба состава, значит? — радостно оживился дежурный.

— Оба, Антон Евсеевич.

— Может быть, с дежурным по депо сначала посоветоваться? — предложил Брежнев, взволнованно глянув в глаза Доронину. — Он человек опытный, подскажет, как лучше поступить. Ведь никто еще на нашей дороге не водил таких поездов. Не сорваться бы…

— Некогда теперь терять время на консультацию, Алексей. Займись-ка лучше делом. Подкинь угля в топку, подкачай воды в котел, включи сифон да поднимай пар до предела.

— Ну, кажется, обо всем договорились? — облегченно вздохнув, спросил дежурный.

— Обо всем, Антон Евсеевич.

— Подавайте в таком случае машину на восьмой путь под первый состав.

Сергей еще раз осмотрел топку, проверил песочницу, велел кочегару продуть котел и только после этого, приоткрыв слегка регулятор, тронул паровоз с места.

Сигналя духовым рожком, стрелочники вывели локомотив Доронина к первому составу. Несколько минут длилось маневрирование, прежде чем составителю поездов с помощью стрелочников и сцепщика удалось, наконец, соединить оба состава в один.

То и дело поглядывая на часы, нетерпеливо ожидал Сергей главного кондуктора. Наконец Сотников вынырнул из-под вагонов соседнего состава. Он тяжело дышал. Сумка его, набитая поездными документами, топорщилась сегодня сильнее, чем обычно.

«Нелегкая работа у Никандра Филимоновича», — подумал невольно Сергей.

— Ну как? — спросил он Сотникова, высовываясь из будки. — Все в порядке?

— Все в порядке, Сергей Иванович. Поехали! — весело крикнул Сотников.

Сергея удивила бодрость, прозвучавшая в голосе Никандра Филимоновича, — ведь было видно, что старик сильно устал.

— По местам! — скомандовал Доронин.

Прикинув расчет необходимой мощности локомотива, Сергей быстро переставил переводной механизм на задний ход и твердо сжал рукоятку регуляторного вала.

Послышалось тягучее, хрипловатое шипение пара… Брежнев, затаив дыхание, не отрывал глаз от рук Сергея, который, стиснув зубы и хмурясь, как всегда в ответственную минуту, до предела осадил поезд и стал переключать переводной механизм паровоза на передний ход.

Сжатые сцепные приборы поезда теперь разжимались, как крутая мощная пружина, помогая паровозу взять состав с места. Как из пушки, вырвался вдруг выхлоп пара и газов из дымовой трубы. Ярко вспыхнуло и качнулось пламя в котле.

— Взяли! — радостно воскликнул Брежнев.

Не раз уже он наблюдал, как Сергей брал с места тяжеловесные составы, и все никак не мог привыкнуть к этим волнующим минутам. Лоб и руки его покрывались легкой испариной, и он, несмотря на недовольство Сергея, всякий раз торжественно выкрикивал это победоносное слово: «Взяли!»