Виктор Логунов - Страницы незримых поединков

— Что, сволочи, взяли? — кричал Крылов. И ругался зло, матерно.

Минут через пять стрельба с той стороны, как по команде, стихла, и раздался знакомый голос Эймера:

— Сагайдачный! Кедров! Не стреляйте. Проверка. Вас выбросили недалеко от Брайтенфурта, вы у своих.

Радостно улыбающаяся рожа Эймера осторожно высунулась из-за кустов. Влепить бы всю обойму в эти очки, в этот золотозубый рот!

Как этот фашистский гад искренне жал им руки, как пустил слезу несколько часов назад, провожая их в полет, как разыграл встречу с «красноармейцами»!

И как близок был провал!

Да, врага нельзя недооценивать, он хитер и умен. И, чтобы добиться своего, надо быть еще хитрее и умнее.

Смеречинский и Крылов отшвырнули пистолеты.

«Красноармейцы» во главе со «старшим лейтенантом», погрузив раненого («Будут помнить», — злорадно подумал Смеречинский), уже усаживались в подкатившую машину с эсэсовским номерным знаком.

А Эймер просто сиял, пожимая парашютистам руки. Его воспитанники не подвели, как это случалось иногда при подобных инсценировках. Тогда был разговор короткий: к стенке — и «фойер!»

…После этого началась подготовка к настоящей заброске.

Их доставили в Варшаву. Здесь прошли последнюю «шлифовку». Отрабатывали «легенды», с помощью которых они должны были внедриться в советском тылу, проверили все детали: командирскую форму, документы, знание местности в том районе Рязанщины, куда их предполагалось забросить. Их вооружили и полностью экипировали.

И снова взревел моторами «хейнкель». Промежуточная посадка — в Смоленске. Взлетели. Судя по звездам — почти точно на восток.

Они сидели рядом, прижавшись к дюралюминиевому борту, и даже через парашюты спинам передавалась дрожь от ревущих моторов. Слабая лампочка едва освещала их лица, и незнакомый им сопровождающий — офицер немецкой разведки — не мог понять, дремлют эти русские или просто думают о чем-то, прикрыв глаза.

Знал бы он, о чем они думают!

Миновали линию фронта, и теперь они летели над не занятой врагом землей.

Сопровождающий озабоченно посмотрел на часы и, топая сапогами по металлическому полу, прошел к летчикам. Вернулся.

— Приготовиться!

Смеречинский и Крылов переглянулись. Смеречинский кивком показал:

— Ты — первым.

Офицер еще раз взглянул на часы, на предрассветную землю в открытой им дверце, где-то там было рязанское село Долгинино — точка их заброски.

— Пошел!

Крылов шагнул и исчез в темном провале. Смеречинский тут же за ним — надо приземлиться рядом, чтобы долго не искать друг друга.

Тело почувствовало знакомый рывок: парашют раскрылся. Быстро ушел, затих гул самолета.

Смеречинский угадал под собой лесной массив. Его пронесло чуть дальше, к поляне. Заученным движением спружинил ноги, потом поднялся, подтянул купол парашюта, погасил его.

Прислушался — в утренней тишине кукует кукушка. Как в детстве. Она куковала ему много-много лет жизни. Теперь он по-настоящему ощутил себя дома.

Подал условный сигнал, и вскоре затрещал мелкий кустарник: Крылов.

Молча обнялись. Говорить не могли. Вырвались. На Родине.

Решили подождать, когда совсем рассветет. Легли на расстеленные парашюты и смотрели на розовые и желтые облака. На востоке проклюнулся багровый краешек солнца, и сразу хлынул свет и настало утро.

Они вышли к селу, нашли председателя сельсовета — нервного, замороченного делами инвалида.

— Здравствуйте! Мы добирались издалека, нам надо срочно в Рязань.

— Как добирались, так и дальше добирайтесь, — проворчал тот.

Смеречинский и Крылов переглянулись, улыбнулись: точно, прибыли домой, в Россию.

Дозвонились до Рязани в органы госбезопасности. Оттуда прислали машину. А потом их срочно доставили в Москву.

Смеречинский, развернув рацию, отстучал в фашистский разведцентр радиограмму: «Приземлились благополучно. Приступаем к выполнению задания».

Анберг и Эймер были награждены своим начальством орденами.

Смеречинский и Крылов прибыли на Урал, где они по приказу абвера должны были развернуть свою шпионскую деятельность. Давая это задание, фашисты учли, что здесь, на Урале, Смеречинский служил, и места ему знакомы.

К району Урала у фашистской разведки были особые интересы. Урал был ближайшим тылом Красной Армии, базой вооружений, узлом важнейших транспортных путей и местом формирования воинского пополнения.

Своим агентам абвер давал известную самостоятельность действий. В зависимости от обстановки они должны были добывать и радировать сведения об оборонной промышленности, войсках, устраивать диверсии, принимать новых агентов и связных.

Только непосвященному человеку, крутящему верньер настройки и натыкающемуся на бойкий перестук морзянки, кажется, что все радисты работают в эфире совершенно одинаково.

Но чуткое ухо специалиста точно зафиксирует и отличит даже от самых похожих «почерк» именно того, кто сейчас где-то за тридевять земель отсюда сидит у аппарата и, легко обхватив тремя пальцами ключ, быстрыми, почти неуловимыми движениями гонит в эфир точки и тире.

«Почерк» Смеречинского был изучен и записан на пленку фашистской разведкой.

Поэтому никому другому работать на ключе было нельзя.

Смеречинский по указанию советской контрразведки радировал, что, расставшись с Крыловым, перебирается в Чкалов, так теперь назывался город, в котором он служил до войны. А вскоре в одной из радиограмм сообщил адрес дома на окраине, в котором он обосновался, используя подготовленные абвером документы и «легенду» — фальшивую биографию.

Тихий степной город, в основном одноэтажный, снега заметали по самые крыши. Среди пухлых голубых и розовых сугробов петляли хрусткие тропинки. Зимы в войну стояли почему-то очень морозными, может, так казалось из-за того, что с топкой было плохо, особенно мерзли эвакуированные.

А короткой бурной весной головокружительно пахла и буйно цвела в палисадниках сирень.

Потом наваливался памятный Николаю Ивановичу зной.

Он обрывался осенними дождями, непролазная грязь сразу же заполняла город.

И снова крепкая, ядреная зима.

Катились месяцы, менялись времена года. Город формировал и отправлял на фронт все новые воинские части, выпускал все больше оружия и боеприпасов.

И вел незримую войну.

С антенны радиоточки на окраине уносились в эфир шифровки. А за тысячи километров отсюда, в фашистском разведцентре, радовались, принимая донесения, срочно расшифровывали их и докладывали высокому начальству. И, попав в ловушку, терпели крупные военные неудачи.

Кроме того, руководствуясь полученными данными, с вражеских самолетов сбрасывали по ночам над нашей территорией диверсионные группы, но заданий они выполнить не могли, потому что на месте приземления их тут же вылавливали.