Юрий Барышев - Мадам Гали – 3. Охота на «Сокола» (F-16)

По голосу Гали Барков сразу понял, что она возбуждена, сигналов тревоги или страха он не почувствовал. Был азарт, как у заядлого картежника, которому вдруг пошла масть.

Значит, с ней все в порядке. Похоже, она, как гончая, почуяла след крупного зверя.

Годы работы в контрразведке делают свое дело — вырабатывается чутье, которому зачастую стоит доверять больше, чем логике, цифрам и фактам. Барков это знал по себе. А из этого следует, что если агент с таким опытом, как у Гали, говорит о деле, едва сдерживая нетерпение в голосе, то оно может оказаться действительно интересным.

Если бы кто-то сказал в свое время мальчику Толе Баркову, в каких чекистских операциях ему придется принимать участие, то он просто не поверил бы.

Хотя именно о такой жизни Толя и мечтал.

Выросший в семье чекиста, он с детства привык относиться к работе отца с почтением и благоговейным восторгом.

Член ВКПб Иван Барков работал директором парка культуры и отдыха в маленьком городке Узбекистана. В 1933 году, после прихода в Германии Гитлера к власти, Барков-старший вместе с несколькими тысячами ему подобных по призыву партии был направлен на укрепление органов безопасности. Партия уже тогда, заранее готовилась к будущей войне.

Толя с детства выпытывал у отца: есть ли у нас разведка? В ответ на это старший Барков много лет подряд говорил одно и то же:

— В социалистических государствах есть только контрразведка, чтобы выявлять империалистических шпионов и внутренних врагов. В капиталистических странах есть партии коммунистов, которые готовят революции, вроде нашей. Им помогает Коминтерн.

Сына ответ приводил в замешательство, но он очень любил отца, а значит, верил ему безоговорочно.

И когда встал вопрос о выборе профессии, у Толи Баркова не было сомнений в актуальном для его сверстников вопросе — кем стать. После окончания десятилетки и службы в армии, Анатолий уехал по направлению Комитета госбезопасности Узбекистана учиться в Высшую Школу КГБ, откуда был направлен в распоряжение УКГБ по Москве и Московской области.

По прошествии лет, юношеский романтизм был существенно потеснен жесточайшим прагматизмом. Анатолий многократно убеждался, что подлинная история вершится не на площадях и баррикадах, а в тихих кабинетах, людьми, о которых не пишут в газетах. Их лица не появляются на экранах телевизоров. Уже на втором курсе «Вышки» он стал мечтать о работе в разведке. В первую очередь было необходимо выучить иностранный язык, а лучше два. Владение ими в совершенстве становилось своего рода пропуском в «святая святых» КГБ — ПГУ.

Толя добросовестно зубрил правильные и неправильные глаголы, пытался разобраться в правилах фонетики и грамматики. Но, вот надо же такому случиться, — между слушателем Барковым и преподавательницей кафедры английского языка неожиданно вспыхнула и разгорелась любовная страсть.

Какой же тогда разразился скандал! Слушателям по неписаным законам запрещалось устанавливать личные отношения с преподавательницами. Однако эта история стала счастливым исключением. Да к тому же «англичанка» Галина уже ждала ребенка.

Руководство и партком Высшей школы КГБ, приняв во внимание скорое появление на свет нового гражданина СССР и безупречные характеристики «провинившихся», смилостивились, и все обошлось без серьезных последствий.

Родившийся в декабре сын — Аркаша — подарил ни с чем не сравнимую радость. Жили они, правда, тесновато, впятером в двухкомнатной квартире. Делили небольшое жизненное пространство целых три поколения — чета Барковых, родители жены и маленький Аркаша. Но, Анатолий никогда не стремился «выбить» себе жилье попросторнее. Да и не так уж много ему было надо. А жене и теще с тестем и в голову не приходило пилить зятя по этому поводу. Такие слова, как «служба Родине», «долг перед Отечеством», были для них не пустым звуком.

Отец Галины, фронтовой шофер, проехал по российским дорогам или вернее бездорожью, от Москвы до Бреста, затем до Берлина. Мать всю войну и до пенсии проработала в секретариате МГБ. Местоимения «я», «мне», «мое» стояли у них на последнем месте. Они были из тех, кто добровольно сдавал семейные драгоценности, обручальные золотые кольца, серебряный портсигар, все, что у них было в фонд 4-го Управления МГБ на организацию партизанских отрядов в тылу ненавистного врага. Таких людей в 40-е годы в Советском Союзе было подавляющее большинство. Они то и выиграли войну. Зятя тесть и теща любили и очень гордились.

Барков решил дождаться служебного автомобиля на улице.

Выйдя из дома, вдохнул вкусный прохладный воздух, и стал неторопливо прохаживаться по тротуару. Безлюдный в этот ранний час Кутузовский проспект поражал тишиной.

Стоял сентябрь. По ночам уже было прохладно. Листья на редких чахлых деревьях начали желтеть и опадать. Скоро пойдут дожди, и Москва погрузится в осенний мрак и слякоть. А пока стояли дни, так любимые жителями столицы — свежий прохладный воздух, яркие краски осени, чистое, прозрачное и безоблачное небо.

Анатолий быстро мерил шагами пространство перед огромной аркой дома, вдыхая прохладный, пахнущий пожухлой травой и опавшими листьями воздух. Черную «Волгу» он заметил издали.

Когда машина подкатила, Барков открыл дверцу, уселся и приветливо кивнул водителю:

— Здравия желаю, дядя Костя. Вот, опять нам с вами не до спокойных снов.

— Да где уж нам высыпаться, — пробурчал шофер. Впрочем, вполне дружелюбно. Сделав разворот, автомобиль помчался к центру города. «Волга» стремительно пролетела по Бородинскому мосту и выехала на проспект Калинина. Анатолий как зачарованный смотрел на открывшуюся перед ним картину.

Огромный желто-белый диск луны поднимался из-за высотного здания. Небо было плотно затянуто иссиня-черными тучами. Каждая окаймлена неоновым лунным светом. Этот свет, неестественно фосфоресцирующий, был, казалось, разлит в воздухе. Вставная «челюсть Москвы» — так москвичи окрестили два ряда безвкусных, безликих зданий на Калининском проспекте — выглядели как плохо вычищенные зубы.

Анатолий посмотрел на дядю Костю, но водитель, казалось, ничего этого не замечал. Так же, как и всегда, он глядел на дорогу, и всем своим спокойным видом выражал уверенность в победе нашего правого дела… Анатолий прекрасно знал — на дядю Костю можно положиться в самой непредсказуемой ситуации.

Позади остались Калининский проспект, улица Горького, Ленинградка, поворот направо. Вот, наконец, и аэропорт Шереметьево, яркими огнями обозначенный в темноте.

Столичный аэропорт, в отличие от города, никогда не спит. Ночью его ритм немного стихает, да и только.

Анатолий сразу увидел Гали. Ока стояла у подъезда, где располагался депутатский зал — зал для «небожителей».