Джон Ле Карре - Убийство по-джентельменски

У него заранее возникло неприятное предчувствие, что мистер Гарриман ему не понравится. Сам по себе факт, что Д’Арси охарактеризовал его как «человека вполне светского», мог настроить Смайли против него. Нет, Смайли не считал, что общество не должно делиться на определенные классы, но только критерии для такого деления у него были сугубо свои.

Рядом с воротами висела вывеска: «Стерминстерский собачий питомник. Владелец К. Дж. Рейд-Гарриман. Заводчик немецких овчарок и лабрадоров. Передержка».

Узкая дорожка вела к пространству, напоминавшему задний двор. Здесь повсюду было развешено для просушки белье — рубашки, подштанники, постельные принадлежности. Причем почти все цвета хаки. Густо пахло псиной. На ржавой ручной водоразборной колонке висела дюжина собачьих поводков. А еще во дворе стояла маленькая девочка. Она с грустью наблюдала, как Смайли осторожно прокладывает себе путь среди густой грязи к входной двери. Подергав за шнурок звонка, он стал ждать. Потом подергал снова, и только тогда девочка сказала:

— Он не работает. Его сломали. И уже давно.

— А дома есть кто-нибудь? — спросил Смайли.

— Пойду посмотрю, — неприветливо ответила она, потом еще раз окинула гостя долгим пристальным взглядом и пошла вдоль стены, скоро скрывшись за углом. Затем уже изнутри дома до Смайли донеслись звуки приближавшихся шагов, и мгновением позже дверь распахнулась.

— Добрый день. — Волосы и усы у отворившего дверь мужчины отливали одинаковым песочным оттенком. На нем были рубашка цвета хаки и галстук цвета хаки, но в чуть более светлых тонах, старые форменные брюки и твидовый пиджак с обтянутыми кожей пуговицами.

— Мистер Гарриман?

— Майор Гарриман, — поправил он с легкой улыбкой. — Хотя теперь это уже не имеет никакого значения, старина. Чем могу быть полезен?

— Я подумываю о том, чтобы завести немецкую овчарку, — ответил Смайли. — Для охраны дома.

— Отлично. Заходите, пожалуйста. Хозяйки, то есть моей жены, сейчас нет. На девчушку не обращайте внимания: она соседская. Но часто околачивается рядом. Любит собачек.

Гарриман проводил его в гостиную, и они сели. Камин в комнате отсутствовал.

— Откуда вы? — спросил Гарриман.

— Сейчас я временно остановился в Карне, но мой отец живет в Дорчестере. Он стареет, становится мнительным и потому попросил подыскать для него хорошую собаку. У него есть садовник, который может заниматься псом в дневное время: кормить, выгуливать и все такое. Но на ночь садовник уезжает, и именно по ночам отцу иногда становится тревожно. Я уже давно хотел купить ему собаку, а последние события в Карне только подхлестнули мою решимость.

Но Гарриман не ухватился за искусно подброшенную тему.

— А что этот садовник, он хороший малый?

— Да, очень.

— Скажу вам сразу. Нет нужды подбирать для вас нечто особенное, — сказал Гарриман. — Вам нужен здоровый крепкий пес. На вашем месте я взял бы суку.

Руки у него были покрыты густым, будто навсегда въевшимся в кожу загаром. Носовой платок он носил за отворотом рукава рубашки, а часы, как заметил Смайли, — циферблатом внутрь, что было еще одной явной приметой принадлежности к военному demi-monde [11] Полусвету ( фр .). , где, очевидно, остались корни его прошлого.

— А что будет делать такая собака при появлении постороннего? Нападет первой?

— Это зависит от того, к чему ее подготовят, старина. На что она будет натаскана. Но она предупредит хозяина — вот что самое главное. Отпугнет любых бродяг. Повесьте на воротах табличку «Осторожно! Злая собака», дайте ей облаять парочку коммивояжеров, которые появятся у дверей, и скоро слух о вашем охраннике пройдет по всей округе. Грабитель и на милю не подойдет к такому дому.

Они вернулись в сад на заднем дворе, и Гарриман показал ему загон, где полдюжины щенков немецкой овчарки отчаянно тявкали на них сквозь проволочную ограду.

— Все хороши — эти маленькие дьяволята, — прокричал он. — Подвижны и непоседливы.

Он отпер замок и вынес наружу пухлого щенка-суку, который тут же принялся с аппетитом жевать лацкан его пиджака.

— Вот эта маленькая леди вполне подойдет, — сказал Гарриман. — Для выставок не годится. Слишком темный окрас.

Смайли для виду поломался, позволил Гарриману себя уговорить и под конец согласился. Они вернулись в дом.

— Я хотел бы внести залог, — сказал Смайли, — а собаку забрать дней через десять. Вас это устроит?

Он вручил Гарриману чек на пять фунтов, и они снова сели. Гарриман принялся рыться в столе, разыскивая справки о сделанных прививках и копию родословной. Потом Смайли сказал:

— Какая жалость, что миссис Роуд не держала собаку, правда? Она могла бы спасти ей жизнь.

— Но у нее как раз была собака, вот только она ее усыпила совсем незадолго до убийства, — сказал Гарриман. Гели между нами, то это весьма странная история. Она очень привязалась к животному. Беспородная дворняга, помесь того, метис сего, но она души в ней не чаяла. И все же привезла однажды сюда с рассказом про какого-то покусанного почтальона и заставила меня усыпить пса. Утверждала, что он стал опасен для окружающих. Но это было совершенно не так. Мои знакомые в Карне навели справки. Никто на собаку не жаловался. Почтальон дружил со зверюгой. Глупо так врать, когда живешь в очень тесной общине. Тайное обязательно станет явным.

— Тогда зачем ей это понадобилось?

Гарриман ответил жестом, который всегда раздражал Смайли. Он провел кончиком указательного пальца по носу, а потом очень быстро ущипнул себя за кончики своих нелепых усов. В этом было что-то жалкое. Словно низший чин провинился и теперь опасался выволочки от командира.

— Она была сложным человеком, — ответил он. — У меня на них особый нюх. В моем полку таких было несколько — проблемных дамочек из числа офицерских жен. Маленькие истерички: масло подгорело — целая трагедия.

Но строили из себя святош. Вечно таскали букеты в церковь. Такие уж набожные, хоть плачь. Вот и она показалась мне такой же. Из пустяка раздувала драму, целыми днями ходила по дому и ныла. Только дай повод.

— Она дружила с соседями? — Смайли предложил ему сигарету.

— Спасибо. Едва ли. Как мне говорили, по воскресеньям она вечно одевалась во все черное. Вполне типично. На Востоке мы называли таких «воронами», воскресными плакальщицами. Но они все принадлежали к другим церквям. Ни одной нашей веры. Попадались еще католички… О, простите, если…

— Нет, нет, ничего.

— Никогда ведь не знаешь, верно? Лично я их не выношу. Как говорил мой покойный папаша, я — человек веротерпимый, но католиков ненавижу.

— А с ее мужем вы знакомы?

— Не слишком близко. Но жаль беднягу.

Как отметил про себя Смайли, Гарриман испытывал гораздо больше сочувствия к живущим, нежели к умершим. Вероятно, все солдафоны такие. Этого он знать не мог.