Джон ле Карре - Шпион, пришедший с холода. Война в Зазеркалье (сборник)

Лейсер тщательно закрыл банку, побледнев от злости.

– Не тебе учить меня, как говорить!

Холдейн резко вскинул взгляд от своей газеты.

– Угомонись, Джонсон. Варенье тоже годится. В нашем словаре есть и такое слово.

Вот только сами манеры Лейсера говорили о его иностранном происхождении. Его вежливость часто напоминала вежливость слуги, да и ссоры с Джонсоном не свидетельствовали о хорошем английском воспитании.

Но даже несмотря на мелкие происшествия, эти двое, как любые два человека, занятые общим делом, тоже постепенно стали жить одной надеждой, делить радости и огорчения. Депрессия одного передавалась другому. Если занятие проходило успешно, они являлись за стол в отменном расположении духа. И тогда начинали обмениваться понятными только им двоим ремарками о состоянии ионосферы, о зависимости частот от расстояний или о необычных показаниях приборов во время очередного сеанса. Если все шло плохо, они разговаривали мало или вообще отмалчивались, и в таких случаях все, кроме Холдейна, торопились поскорее покончить с унылой трапезой. По временам Лейсер просил у Холдейна разрешения отправиться с Эвери на прогулку, но тот неизменно качал головой и говорил, что на это нет времени. Эвери чувствовал себя виноватым, как неверный любовник, но даже не пытался помочь.

Когда очередные две недели уже подходили к концу, дом «Майская мушка» стал принимать других посетителей – разного рода специалистов из Лондона. К ним наведался инструктор-фотограф – высокий мужчина с бесцветными глазами, – который продемонстрировал навыки обращения с миниатюрной камерой, имевшей тем не менее сменную оптику. Потом нанес визит доктор, добродушный и совершенно лишенный любопытства человек, и несколько минут прослушивал Лейсеру сердце. Оказалось, что на медицинском осмотре настояло министерство финансов, поскольку возник вопрос о возможной выплате денежной компенсации в случае летального исхода. Лейсер со смехом сказал, что у него нет родственников, которые могут потребовать компенсацию, но пожелание финансистов все равно было удовлетворено.

По мере того как вокруг происходила вся эта суета, Лейсер действительно полюбил везде ходить с оружием. Эвери вручил ему пистолет сразу после его возвращения из увольнительной. Ему нравилась кобура, крепившаяся к плечу: покрой пиджаков превосходно скрывал ее от посторонних глаз. Порой под конец долгого дня он доставал оружие и ощупывал его, заглядывал в ствол, поднимал и опускал, как делал когда-то в тире.

– Богом клянусь, нет пистолета лучше этого, – повторял он. – Взять хотя бы размеры. На континенте не делают ничего подобного. А что до женских пистолетиков, то они похожи на женские автомобили. Прислушайся к моему мнению, Джон, ничто не сравнится с три-восемь.

– Теперь их называют девятимиллиметровыми, – всякий раз педантично напоминал Эвери.

Неприязнь Лейсера к посторонним достигла кульминации, когда неожиданно приехал Хайд из Цирка. То утро вообще не задалось. Лейсеру было поручено выполнить задание на время: зашифровать и передать сорок групп. Его спальня и комната Джонсона превратились теперь в единый центр, откуда за закрытыми дверями передавались и принимались радиограммы. Джонсон научил его ряду общепринятых международных сигналов. QRJ – не слышу тебя; сигнал слишком слаб. QRW – отправляй на более высокой скорости. QSD – твой почерк неразборчив. QSM – повтори последнее сообщение. QSZ – передай каждое слово дважды. QRU – у меня нет для тебя новостей. В тот день, по мере того как Лейсер начал лепить все больше ошибок, Джонсон добавил масла в огонь своими критическими замечаниями. В результате, исходя злобными криками, Лейсер скатился вниз по лестнице к Эвери. Джонсон спустился следом.

– Нельзя вот так просто бросать работу. Нужно завершить начатое.

– Отстань от меня.

– Но послушайте, Фред. Вы все сделали неверно. Я четко попросил вас передать количество групп до того, как вы начнете отправлять сообщение. Разве трудно запомнить такую простую вещь? Или у вас…

– Сказал же, отвяжись от меня! – Лейсер хотел добавить что-то еще, но раздался звонок в дверь. Это был Хайд. Он привез с собой помощника, который все время сосал какие-то таблетки, опасаясь простудиться.

За обедом магнитофон они не прослушивали. Гости сидели рядом и ели с таким мрачным видом, словно им каждый день приходилось поглощать одну и ту же пищу ради получения необходимого количества калорий. Хайд был тощим смуглым мужчиной, абсолютно лишенным чувства юмора, и напомнил Эвери Сазерленда. Он приехал с целью превратить Лейсера в другого человека. При нем были бумаги, на которых нужно было поставить подпись, удостоверения личности, разного рода карточки для получения продуктов, водительские права, разрешение на въезд в приграничную полосу, но только в пределах определенной зоны, а в чемодане даже лежала какая-то старая рубашка. После обеда он выложил все это на стол, пока его помощник, оказавшийся фотографом, готовил к работе камеру.

Они надели на Лейсера заношенную рубашку и сняли его лицо так, чтобы были видны оба уха, как принято в Германии, а потом повели подписывать бумаги. Лейсер заметно нервничал.

– Мы дадим вам фамилию Фрейсер, – заявил Хайд не допускавшим возражений тоном.

– Фрейсер? Но это очень похоже на мою настоящую фамилию.

– В том-то и смысл. Так распорядились ваши люди. Чтобы легче было расписываться и исключалась возможность ошибок и оговорок. Вам лучше попрактиковаться, прежде чем начнете ставить подписи.

– Но я хочу другую фамилию. Совершенно другую.

– Полагаю, нам придется остановиться на Фрейсере, – ответил Хайд. – Решение об этом принималось на высоком уровне. – Он принадлежал к числу людей, часто прибегавших в речи к страдательному залогу.

Повисло неловкое молчание.

– Я хочу другую. Мне не нравится Фрейсер. Ее надо изменить. – Лейсеру не нравился и сам Хайд, причем он явно собирался заявить об этом вслух секунд через тридцать.

Холдейну пришлось вмешаться.

– Вы обязаны подчиняться приказам. Департамент сделал выбор. И речи быть не может о том, чтобы вносить изменения в план на этом этапе.

Лейсер побледнел как полотно.

– Значит, им придется их внести, будь все трижды неладно! Я хочу другую фамилию, вот и все. Господи, это же всего лишь мелочь, пустяк, верно? Я не прошу ничего другого: только нормальную фамилию, а не исковерканную версию моей собственной.

– Это не более чем тренировка, – заметил Хайд, – или я чего-то не понимаю?

– А вам и не нужно ничего понимать! Просто измените ее, только и всего. Кем вы себя возомнили? Являетесь сюда и начинаете мной командовать!

– Мне придется позвонить в Лондон, – сказал Холдейн и поднялся наверх. Переминаясь с ноги на ногу, всем пришлось ждать его возвращения.