Джон ле Карре - Шпион, пришедший с холода. Война в Зазеркалье (сборник)

Джонсон высунулся из окна и слегка потянул антенну, чтобы убедиться в ее правильном положении, а потом стал осматривать свою аппаратуру, как жокей проверяет сбрую перед началом скачек, бесцельно прикасаясь к тумблерам и чуть изменяя положение дисков настройки. Леклерк восхищенно наблюдал за ним.

– Должен сказать, Джонсон, что в прошлый раз вы действовали блестяще. Просто блестяще. Мы все должны быть вам благодарны, – лицо Леклерка блестело, словно он только что побрился. При скудном освещении он выглядел на удивление маленьким и хлипким. – Предлагаю организовать еще один сеанс связи, а потом возвращаться в Лондон. – Он рассмеялся. – У нас ведь и там полно работы, если вы забыли. Нет времени для каникул на континенте.

Джонсон как будто не слышал его. Он поднял руку.

– Тридцать минут, – сказал он. – Скоро мне придется попросить вас всех, джентльмены, затихнуть. – Он вел себя, как фокусник, приглашенный на детский праздник. – Фред чертовски пунктуален, надо отдать ему должное, – закончил он, нарочито повысив голос.

Леклерк переключил внимание на Эвери.

– Вы, Джон, один из немногих счастливчиков, кому доводится наблюдать подобную операцию в мирное время. Ему определенно необходимо было непрерывно с кем-то общаться.

– Да, и я очень ценю такую возможность. Должен сказать спасибо.

– Ничего подобного. Вам некого благодарить, кроме самого себя. Вы проделали отличную работу и заслуживаете признания своих заслуг. Вопрос о благодарности с вашей стороны вообще не должен возникать. Ведь вам удалось добиться того, что весьма редко случается в нашей работе. Интересно, вы хоть сами понимаете, чего именно достигли?

Эвери ответил, что не понимает, о чем речь.

– Вы сумели внушить агенту любовь к себе. Как правило, – и, уверен, Адриан не станет этого оспаривать, – отношения между агентом и кураторами омрачены подозрениями. Прежде всего он слегка презирает их, потому что не они берутся за самую трудную часть работы. Ему мерещится, что ими движут какие-то тайные мотивы, они кажутся ему некомпетентными или исповедующими двойные стандарты. Но мы не работаем в Цирке, Джон, и действуем совершенно иначе.

– Да, верно, – кивнул Эвери.

– И вы смогли добиться еще одной важной вещи. Вы и Адриан. Мне нравится думать, что, если в будущем возникнет такая необходимость, мы сможем использовать те же отработанные методы, ту же базу и, главное, ваш опыт. То есть команду Эвери и Холдейна. Тем самым я хочу подчеркнуть, – Леклерк слегка прикоснулся большим и указательным пальцами к переносице с несвойственной англичанам робостью, – что накопленный вами опыт и дальше послужит на наше общее благо. От души хочу сказать вам спасибо.

Холдейн подошел к печке и стал греть руки, потирая одну о другую, как шелушат зерна пшеницы.

– Теперь о том, что происходит в Будапеште. – Леклерк заговорил громче – отчасти чтобы подчеркнуть важность своих слов, отчасти чтобы развеять ту атмосферу излишней близости, грозившую возникнуть между ним и подчиненными. – Это полная реорганизация. Ни много ни мало. Они передвигают бронетехнику ближе к границе, понимаете? В нашем министерстве тоже поговаривают о смене стратегии. Там всем этим весьма заинтересовались.

– Им это интереснее, чем происходящее в зоне действий «Майской мушки»? – спросил Эвери.

– Нет, ни в коем случае, – тут же поспешил успокоить его Леклерк. – Это две части одной и той же проблемы. Они там мыслят масштабно – надо понимать такие вещи. Передвижение там, маневр здесь. Все необходимо сложить в единую картину.

– Ну, разумеется, – тихо произнес Эвери, – мы же не в состоянии охватить взором всего, не так ли? – Он словно старался облегчить Леклерку задачу. – Нам не видна более отдаленная перспектива.

– Когда вернемся в Лондон, – сказал Леклерк, – вы просто обязаны отужинать со мной, Джон. Вы и ваша супруга. Я давно собирался пригласить вас. Мы отправимся в мой клуб. Они потрясающе готовят в семейном зале. Вашей жене наверняка понравится.

– Да, вы упоминали об этом. И я уже говорил с Сэрой. Мы с радостью примем приглашение. У меня как раз гостит теща. Будет кому посидеть с ребенком.

– Вот и отлично. Только не забудьте.

– Мы будем ждать этого вечера с нетерпением.

– А меня уже никуда не приглашают? – спросил вдруг Холдейн игриво.

– Ну конечно же, и тебя я рад буду видеть, Адриан. Как раз четверо за столом. Превосходно! – Его голос слегка изменился. – Между прочим, домовладелец в Оксфорде жалуется на вас. Утверждает, что его собственности нанесли ущерб.

– Ущерб? – злым эхом повторил Холдейн. – Какой еще ущерб?

– По всей видимости, мы перегрузили их электросеть. Часть проводки выгорела. Я распорядился, чтобы Вудфорд уладил это дело.

– Нам нужно собственное помещение, – заметил Эвери. – Тогда не придется ни о чем беспокоиться.

– Полностью согласен. Я уже говорил об этом министру. О необходимом нам тренировочном центре. Он с энтузиазмом поддержал идею. Теперь ему уже самому хочется создать нечто подобное. Дело вступает в новую фазу. Уже поговаривают об ОНП – операциях по незамедлительной проверке информации. Министр предлагает подобрать здание и арендовать его на шесть месяцев. Вопрос оплаты он лично обещал уладить в министерстве финансов.

– Это потрясающая новость, – сказал Эвери.

– Да, это будет крайне полезно. Но мы не должны злоупотреблять оказанным нам доверием.

– Само собой.

Потянуло сквозняком, а потом донесся звук чьих-то осторожных шагов на лестнице, ведущей на сеновал. В проеме двери возникла мужская фигура в дорогом пальто из коричневого твида, рукава которого казались чуть длинноватыми. Это был Смайли.

Смайли окинул взглядом чердачную комнату, посмотрел на Джонсона, уже надевшего наушники и возившегося с ручками управления своей рации, на Эвери, который через плечо Холдейна разглядывал план выходов на связь, на Леклерка, стоявшего по-солдатски прямо. Леклерк единственный сразу заметил Смайли, но, судя по выражению его лица, мыслями находился где-то очень далеко.

– Что вам здесь нужно? – спросил он после паузы. – Чего вы от меня хотите?

– Прошу прощения, но меня сюда направили.

– Как и нас всех, – заметил Холдейн, не оборачиваясь.

В голосе Леклерка зазвучали нотки враждебности:

– Это моя операция, Смайли. И здесь нет места для ваших людей.

На лице Смайли не отразилось ничего, кроме сострадания, а в его тоне слышалось лишь бесконечное терпение, необходимое, когда разговариваешь с человеком не совсем адекватным.

– Меня послал не Шеф, – сказал он. – Это сделало ваше министерство. Они попросили меня оказать им услугу, и Шеф дал свое согласие. Министерство выделило для меня самолет.