Гэвин Лайалл - Очень опасная игра

Я буркнул: «Kippis!» — и принялся за дело. Немного погодя спросил:

— Ну ладно, в чем будет состоять моя работа?

Клод медленно потягивал виски.

— Я все объясню при нашей следующей встрече.

Я повернулся к Оскару и заговорил с ним исключительно сдержанно, почти по-дружески:

— Как тебе это нравится? Нам настойчиво предлагают секретную работу, неизвестно когда начинающуюся и неизвестно за какие деньги. Такое впечатление, что нас просто дурачат.

Лицо Оскара снова стало напряженным и очень серьезным. Он хотел было что-то сказать по-английски, но сорвался на шведскую скороговорку:

— Заткнись, тупица! Я хотел оказать тебе услугу, ты даже не подозреваешь, насколько это выгодное дело. Только замолчи.

Клод остановил на нем свой холодный, отчужденный взгляд. Он не любил, когда его не понимали.

— Пошел к дьяволу, Оскар, — сказал я тоже по-шведски. — Если ты скрываешь, что затевается, то не рассчитывай, что я буду играть по твоим правилам.

Странная поза Оскара беспокоила меня. Конечно, он мог застудить плечо, но как он будет летать с больным плечом? В другой ситуации я позволил бы своему беспокойству тлеть и дальше. Но нынче вечером во мне уже плескалось вполне достаточное количество шнапса, рейнвейна и ликера, чтобы разозлиться по столь таинственному обстоятельству.

Я опустошил свой бокал, резко его поставил, перегнулся через стол, дотянулся до Оскара, рванул полу его спортивного полупальто и распахнул его. Под мышкой левой руки у него была кобура для револьвера.

Он хотел схватить меня за руку, но промахнулся и лишь наградил взглядом, полным ненависти, однако было в нем и что-то еще, похоже, страх.

Клод наблюдал за нами с безмятежным интересом, как будто я показывал ему фотографию своей любимой собаки.

Я обратился к Оскару:

— И ты достаточно ловок в обращении с этой штукой?

— Пошел к черту!

— Если нет, я посоветовал бы оставлять ее дома.

— Пошел к черту.

— Ношение оружия увеличивает шанс самому нарваться на пулю. Во-первых, ты всегда можешь подстрелить сам себя, а во-вторых, это заставит других быть чуточку расторопнее, чтобы опередить тебя в перестрелке. Они же будут думать, что ты наверняка знаешь, как пользоваться этой штукой.

Оскар кое-как застегнул свое полупальто, встал и повернулся к Клоду:

— Прошу прощения за случившееся.

Потом опять послал меня по-шведски и гордо удалился, чопорный и оскорбленный, ухитряясь при этом сохранять некую видимость достоинства.

Клод поднялся одним плавным движением.

— Не желаете заглянуть под мое пальто, мистер Кэри?

Будь у него там что-то подобное, такой тип позаботился бы проделать все это поаккуратнее и уж во всяком случае не позволил бы никому ничего проверять.

Я отрицательно покачал головой. Клод повернулся и отправился вслед за Оскаром. Через некоторое время я перестал размышлять о том, какого только что свалял дурака, и снова махнул рукой официантке.

Утренний туман расползался между деревьями вокруг аэропорта. Я просто сидел в самолете и наблюдал за манипуляциями собственных рук… Они что-то проверяли, включали, выключали, а я надеялся, что они делают то, что нужно. В то утро мои вены были наполнены песком, а мозги битым стеклом, и вообще я чувствовал себя обитателем болота. Но мои руки знали свое дело, и лучше было не вмешиваться. Триммеры на взлет, заслонка карбюратора зафиксирована, обогащенная смесь, воздушный фильтр включен… Они могут делать все, днем и ночью, с похмелья или на трезвую голову.

Но сколько это может продолжаться, Кэри? До тех пор, пока руки однажды не промахнутся. Только малюсенький малозначительный промах — для начала. А пока ты знаешь, что живешь в кредит у времени. Давно? В будущем году мне будет уже сорок. И позади летных часов больше, чем можно ожидать впереди. Я уже одолел перевал, как одолел его этот год. Теперь остался только длинный пологий спуск к зиме.

Долго еще?

Только следующее лето — вот все, что тебе нужно. Потому что именно тем летом ты пролетишь над горой из никеля. И заработаешь большие деньги, и станешь знаменит; и тогда можно выбросить все это старое дерьмо, нанять пару замечательных, безопасных двухмоторных самолетов-разведчиков, и молодые, умные пилоты с ясными глазами будут летать на них. И Билл Кэри сможет сидеть за столом мореного дуба в Хельсинки, или Лондоне, или, на худой конец, в Торонто, потягивая спиртное и сразу после завтрака, и позже, а при желании — до полной невменяемости.

Сегодня же все явно пошло наперекосяк. С утра возникли проблемы с моей головой, потом не появился в условленное время Микко, и в довершение всего последний прогноз обещал сильный северный ветер.

Я кое-как заставил «Бивер» оторваться от земли и направил его на юг. Когда ведешь разведку без помощника, тут уж не до смеха. На «Бивере» нет автопилота, так что приходится настраивать триммеры на режим полета с утяжеленным носом и потом ползать по кабине, надеясь, что твои перемещения не нарушат балансировку всего самолета.

Затем все, что от тебя требуется, это включить самописцы сцинтиллометра и магнитометра, раскрутить лебедку, которая опускает магнитометр через грузовой люк, чтобы он оказался на достаточном расстоянии от самолета, исключающем воздействие его металлической обшивки, удостовериться, что самописцы прогрелись и работают как следует, — и тут же быстро ползти вперед, чтобы предотвратить переход самолета в пике или штопор.

И все это с похмелья, когда небо с овчинку кажется.

Затем попасть в обследуемый район, сделать контрольный проход над точкой с известным магнитным уровнем, вернуться обратно и забраться чуть-чуть повыше, сбегать в хвост — убедиться, что с аппаратурой все в порядке и графики показывают то, что нужно.

Шторм где-то на востоке пересекает русскую границу, отчего возникают электрические помехи. Сильный северный ветер все время напоминает о себе, чтоб ты не задремал. Я только что выбрался из обследуемого района и собирался повернуть на север, когда диспетчерская Рованиеми вышла в эфир, вызывая меня. С радиовызовами я всегда очень осторожен, где-то на уровне инстинкта, мне требовалась секунда или две, чтобы сообразить, могу ли я ответить и не засветиться, если нахожусь в запретной зоне.

Из Рованиеми сообщали, что меня ждет работа.

Я спросил, кто меня фрахтует и в чем состоит предстоящая работа. Диспетчерская ответила, что у них находится молодая леди, которая желает, чтобы я отвез ее куда-то. Я поинтересовался, знает ли она, во что ей это обойдется. После паузы последовал ответ:

— Ей безразлично, сколько это будет стоить.

Такие молодые леди мне нравятся. Я развернулся и направил машину на юго-запад.