Лев Квин - ...Начинают и проигрывают

Не так давно была перехвачена шифрованная радиограмма, поданная за несколько сот километров от нас — из города Энска или ближайших его окрестностей; точно установить не смогли. Радиограмму удалось расшифровать. «Был у Дяди. Там все готово для концерта. Барабанщик тоже готов, ждет приглашения от Дяди». И все. Предназначалась же радиограмма для промежуточной станции, которая, в свою очередь, должна была передать ее дальше, за линию фронта.

Возникло обоснованное предположение, что Дядя и есть мина замедленного действия, заброшенная в наш город.

— Вот пока все, чем мы располагаем из области фактов, — закончил Глеб Максимович. — Остальное из области фантазии и домыслов. Вопросы есть?

Начал я:

— А кто такой Дядя — вы знаете?

— Нет. Но какие-то кончики, которые еще неизвестно куда приведут, держим в руках. Между прочим, некоторые из этих концов дали нам… Ну, кто?

Оба мы промолчали. Арвид — по своему обыкновению, я… Не вскакивать же, в самом деле, не вопить радостно, прихлопывая в ладоши: знаем, знаем, мы — кто еще!

Я только сказал сдержанно:

— Странно! Авария, убийство… Вроде обычное уголовное дело.

— Да, мы тоже так посчитали вначале. — Глеб Максимович вдруг встал, потянулся, держась рукой за поясницу. — Опять заломила, вражина! Буду лучше стоять, не обращайте внимания, так легче ее одолеть… А потом, на суде, я заподозрил подставку — адвокат, молодец, меня убедил, и вас тоже, я ведь видел. А теперь, когда вскрылось с повешенным да с телеграммами, тут уж придется заняться вплотную…

Значит, вся моя, да и Арвида тоже, работа была под его наблюдением. А сейчас нам спасибо — и отваливайте в сторонку?

Нет, не может быть! Антонов ведь ясно сказал, что мы будем временно работать под его руководством…

На всякий пожарный случай я закинул удочку:

— Мавр сделал свое дело, мавр может уйти?

— Мавр еще свое дело не сделал, — улыбнулся он, ясно давая понять, что он не мою приманку заглатывает, а говорит по своей охоте, — у мавра еще будет дел по горло. Разве вас не предупредили?

Тут заговорил все время молчавший Арвид:

— Не напорю ли я? У вас тонкая работа, мне незнакома.

— Ничего особенного не потребуется. — Глеб Максимович доброжелательно смотрел на Арвида. Скромность понравилась или все своего знакомого, отчаянно храброго Ванага вспоминал? — Будете продолжать начатое дело, а мы — ориентировать в нужном направлении.

— Видимо, у вас тоже не хватает работников.

Глеб Максимович круто, всем корпусом повернулся ко мне.

— И это, — признал он. — Но не только. Вот мы Дядю выслеживаем, а он, думаете, бездействует? Ему, думаете, не интересно, почему полковник здесь из Москвы, старый полковник с еще более старым радикулитом? И в чем-то Дядя в преимуществе. Мы-то его не знаем, а он нас, возможно, уже засек. А вот у вас опять же перед ним преимущество. Кто вы такие? Рядовые оперативники, работники угрозыска, вот кто. Вам сам бог велел убийства раскапывать, а Дяде как раз и нужно те оба случая в обычную уголовщину повернуть. Пока ими занимается угрозыск — Дядя спокоен, угрозыск ему не опасен. И пусть себе дальше так думает. Вот почему я вас сюда, в хатенку эту пригласил. И принимаю вас не при всей парадной форме. Не при орденах и медалях, а при жилете, который мне старуха перед отъездом у какой-то своей знакомой раздобыла. И впредь так будет, пока Дядя гуляет на свободе. Здесь и будем с вами встречаться, а то и подальше, за городом, чтобы Дядя нашей связи не нащупал.

— Подполье, — толкнул я Арвида в бок.

Он не отозвался, не желая, вероятно, упоминаний о своем прошлом; боялся — прозвучит хвастовством. Зато Глеб Максимович сказал:

— Что ж, товарищу Ванагу не привыкать. Он еще нам с вами урок конспирации преподаст.

Из чего я тотчас же заключил, что полковник знает про нас не только от Антонова, а и в личные дела заглядывал тоже.

Прервав неожиданно деловой разговор, наш хозяин затеял чаепитие. Вытащил из печки чайник с кипятком, стал шумно хлопотать над столом. Яств особенных на нем не появилось, но сахар и печенье из командирского пайка тоже выглядели достаточно соблазнительно. Мы отнекиваться не стали, пошли хлебать вслед за Глебом Максимовичем из коричневых полулитровых кружек с отбитой на краях эмалью.

Я все подозревал в его гостеприимных действиях тайный умысел. Когда мы вошли, он посадил нас под самую лампу — выражение лиц разглядывать. А вот теперь чаепитие затеял, чтобы заставить нас разговориться и прощупать до самых позвонков. Так я думал. Но он прихлебывал себе крутой чаек и ни о чем не спрашивал.

Молча выдули мы свой чай, съели, деликатничая, по две штуки ломкого печенья и стали терпеливо ждать, когда Глеб Максимович расправится со второй кружкой — он, видимо понимал толк в чае.

Напившись, хозяин стал не спеша убирать со стола, пространно разглагольствуя о великой пользе горячего чая и благотворном его действии на все детали человеческого организма: на сердце и печень, селезенку и почки, а особенно на пораженные всякими простудными хворобами кости спины. Я тщетно искал в его словах и взглядах попыток расколоть нас с Арвидом, вовлечь в откровенный разговор, и пришел, наконец, к твердому выводу, что чаепитие затеяно им с единственной целью: попить чаю.

И таким домашним, таким беспомощным показался мне сразу полковник с его раскрасневшимся потным лицом и шлепающей походкой, что я уже начал снисходительно подумывать о том, что, да, пожалуй, придется нам и в самом деле помочь ему, подзаняться как следует этим самым Дядей, а то как бы не прогулял законсервированный шпион, никем не разоблаченный, до самого конца войны.

Но зато, когда Глеб Максимович, закончив расхваливать целебные свойства чая, произнес: «А теперь — задания», то какие-то новые интонации в его голосе тут же заставили меня подумать, что, нет, не беспомощен наш полковник, и не надо валить в одну кучу, если не хочешь жестоко ошибиться в человеке, тапки, чай и способности чекиста.

— Вам, товарищ Ванаг, продолжать расследование убийства Клименко — да, да, убийства, а не самоубийства, не сомневайтесь. Само собой разумеется, что для всех других, в том числе и для ваших коллег, оно пока что остается самоубийством. Главная задача: выявление связей, знакомств, посещений в последние дни. Убийца не мог прийти к нему в комнату ни с того ни с сего. Клименко был человеком недоверчивым и незнакомых к себе не пускал. Вопросы?

— Нет.

— Теперь вы, — обратился хозяин ко мне. — Поедете в Энск…

Трудно было удержаться от соблазна проявить свою сообразительность:

— В госпиталь?

Он на секунду сдвинул брови, выказав таким образом недовольство тем, что его перебили.

— А куда же еще?