Андрей Гуляшки - Приключения Аввакума Захова

Петров. …что на странице шестой…

Аввакум . Так, так, смелее…

Петров (листает партитуру). Вот!

Аввакум . (берет у Петрова схему шифра и медленно расшифровывает нотный лист). «Задание выполнено. Понедельник 21.00 жду распоряжения, кому и где передать материалы. Гермес». (Пауза.)

Аввакум . Оставь партитуру на прежнем месте и снова раскрой её на странице одиннадцатой. Ты запомнил текст шифрограммы?

Петров . Запомнил. Распоряжусь, чтоб его засняли.

Аввакум . Запомни вот ещё что: предложить полковнику Манову следующую комбинацию — завтра, то есть в понедельник, точно в 21.00 наша радиотрансляционная служба пускай передаст на частотах, на которых работает «Гермес», первый такт «Маленькой ночной музыки» в качестве позывных и такую радиограмму: «Вторник 20.00 на углу улиц Латинка и Драгана Цанкова будет ждать человек с белой хризантемой в левой руке. Передайте ему документы и ждите распоряжений».

Петров . Я уверен, что на встречу явится кто-нибудь из наших новых знакомых.

Аввакум . Может быть… (Усмехается.) Ваш Рудольф Шнайдер?

В восемь часов без двадцати минут в ресторан «Славянская беседа» прибыл иностранец Рудольф Шнайдер. Занял третий столик слева от входа, уединённый, стоящий в углу и удобный для наблюдения за входящими. Заняв место, Рудольф Шнайдер тотчас же с довольно сосредоточенным видом занялся меню, после чего, постучав перстнем по столу, подозвал официанта и на немецком языке перечислил, водя пальцем по меню, названия закусок, напитков и кушаний, которые составили его заказ. Официант, записав заказ, отправился его выполнять, а Шнайдер, достав карманное зеркальце, посмотрелся в него и внимательно оправил свой чёрный галстук-бабочку. Затем закурил толстую сигару и повернулся лицом к входу с видом человека, который кого-то ожидает.

В восемь часов без десяти минут в дверях появилась Мария Неделчева, продавщица в международном книжном магазине, та самая, от которой Рудольф Шнайдер получил русско-турецкий словарь. Пальто она оставила в гардеробе и была в тёмном вечернем платье, из чего можно было заключить, что специально нарядилась по случаю условленной встречи. Остановившись в дверях, она оглядывала столики и как будто не спешила войти, словно ожидая, что её кто-то позовёт.

В эту минуту Рудольф Шнайдер поднялся со своего места — неожиданно проворно для своей комплекции — нужно иметь в виду, что он весит по меньшей мере сотню килограммов. Подойдя к Неделчевой, он очень любезно поклонился ей, поздоровался по-немецки и протянул ей руку. Неделчева покраснела, смутилась, даже, можно сказать, смешалась, однако вежливо ответила тоже на немецком языке. Тогда он указал ей на свой столик, сказав, что будет очень польщён, если она останется довольна меню, которое он позволил себе заказать заранее, надеясь, что оно придётся ей по вкусу. Неделчева слушала его рассеянно и продолжала искать кого-то глазами по всему залу, однако это не мешало ей все время улыбаться и кивать головой в ответ на излияния иностранца. Быть может, эта подчёркнутая любезность просто вошла у неё в привычку — за прилавком книжного магазина она всегда улыбается клиентам и обходится с ними очень вежливо, предупредительно.

Так или иначе, она села с ним за третий от двери столик. Официант словно только и ждал её появления и немедленно прибежал с подносом, заставленным рюмками и бокалами, тарелочками с чёрной икрой, разными майонезами, раками, маринованной и копчёной рыбой всевозможных сортов, маслинами и прочими деликатесами такого рода.

Рудольф Шнайдер непрерывно болтал, предлагал ей закуски, анисовку, а она сидела на краешке стула, рассеянно улыбалась и то и дело поглядывала на дверь. Придя, наконец, в отчаяние. Шнайдер налил ей в стакан минеральной воды, а свою рюмку до краёв наполнил ракией.

— За ваше здоровье, милая барышня! — сказал он по-немецки.

Она грустно улыбнулась и чокнулась с ним.

В этот момент в дверях появился Леонид Бошнаков.

Он, как и Неделчева, оставил пальто в гардеробе и был в чёрном вечернем костюме.

Его взгляд, обежав столики, почти сразу остановился на третьем слева. Неделчева в это время чокалась со Шнайдером. Затем Шнайдер одним духом осушил рюмку, сказал «ух» и, наклонившись к даме, шепнул ей, как видно, что-то весёленькое, потому что она звучно расхохоталась.

А Леонид Бошнаков продолжал смотреть на них со своего места в дверях.

Наконец Неделчева обернулась и взгляды их встретились. Леонид Бошнаков выглядел очень рассерженным. Он даже скрипнул зубами и угрожающе качнул головой. Затем круто повернулся, подбежал к гардеробу, взял своё пальто и пулей вылетел на улицу.

Неделчева побледнела. Извинившись перед Шнайдером, она, в свою очередь, подбежала к гардеробщице, схватила своё пальто и умчалась. На улице она заметила Бошнакова — он стоял на тротуаре, зажигая сигарету, — и кинулась к нему.

Между ними завязался разговор в повышенном тоне, который можно резюмировать в нескольких строках:

«Леонид Бошнаков говорит, что в записке, оставленной в том словаре, который служит им почтовым ящиком, когда в магазине много народу, он ей написал, что будет её ждать ровно в восемь часов вечера в этом ресторане. С какой же стати она примчалась сюда раньше времени и у него на глазах вздумала встретиться и флиртовать с разными иностранцами?

Мария Неделчева отвечает, что никакой записки она не читала, так как их «почтовый ящик» неожиданно был куплен этим иностранцем. Она вообще не пришла бы в ресторан, если бы он, Бошнаков, не позвонил ей сегодня по телефону, а её встреча со Шнайдером вообще была случайной.

Леонид Бошнаков говорит, что он не очень-то склонён верить в разные там случайности, но так и быть, пусть все идёт к чертям, а они вдвоём правильно поступят, если возьмут такси и отправятся в ресторан «Лебедь» провести там вечер».

Таким образом, ссора между ними закончилась полюбовно.

По данным наблюдения, объектом которого является Леонид Бошнаков, устанавливается, что в кармане его пальто был небольшой свёрток содержащий две пары дамских чулок иностранного происхождения.

Рудольф Шнайдер в одиночку уплёл все закуски и выпил все напитки, затем заказал богатый ужин и к десяти часам вечера возвратился к себе в отель — в довольно нетрезвом состоянии.

Режиссёр решил временно распрощаться с театром. Он устал придумывать мизансцены.

Синяя птица, которую он видел в своих снах и которую искал, не имела ничего общего с миром мизансцен. Гнездо Синей птицы — если она вообще существовала — и дерево с золотыми яблоками и серебряными колокольчиками, которые сами звенят, — все это было где-то за рампой. Если вообще все эти вещи где-то существовали.