Клавдий Дербенев - Ошибочный адрес (сборник)

— Я… я понимаю вас, — сказала она робко.

— Тогда объясните. По крайней мере, у нас с вами не будет неясностей!

Анна Александровна колебалась. Орлов не торопил ее. Он перелистывал книгу, взятую со стола, и ни разу не взглянул на невестку.

— Владимир Иванович, — тихо позвала она.

Он отложил книгу и повернулся к Анне Александровне. В ее глазах он прочитал решимость и сказал:

— Вы сядьте.

Она села на стул и почти шепотом заговорила:

— После отъезда Саши Моршанский внушил мне, что фашисты победят, придут в Лучанск, захватят архивы НКВД, и им станет известно, что я приходила туда… Я ему поверила. Вы понимаете: поверила! Через полгода я снова заговорила с ним о пакете. Но тогда он сказал другое: за то, что я продержала пакет столько времени у себя, меня будет судить военный трибунал. Представьте, в какое кольцо он захватил меня, а я не нашла в себе-мужества разорвать его. Мне нужно было посоветоваться с настоящими советскими людьми, например, поговорить с секретарем парткома, я тогда работала на заводе, но ничего этого не сделала…

Орлов воспользовался паузой и, взяв стул, подсел к ней. Откашлявшись, она продолжала:

— Потом он несколько раз возвращался к разговору о пакете, всячески старался уговорить отдать ему. Однажды я сказала, что мне надоело жить в вечном страхе и пакет я сожгла… Он, очевидно, не поверил мне, так как и после этого ловил меня на слове. И вот, случилось это зимой, я проговорилась… Что тут было! Он снова стал просить у меня пакет, умолял и даже грозил…

— И вы все же не поинтересовались, что в пакете?

— Даю вам честное слово, Владимир Иванович! Клянусь!

— Причем здесь клятва, Анна Александровна, — с огорчением сказал Орлов.

— Ну я не знаю, как мне вас убедить. Вы вправе мне не верить. Я бы на вашем месте тоже не поверила… Я понимаю…

— Нет. Я верю всему, что вы мне рассказали, только не могу поверить в отсутствие любопытства.

— А это было именно так, — тихо произнесла она.

Орлов встал.

— Еще один вопрос. Почему в краже пакета вы обвинили друзей Максима?

— О, пощадите, Владимир Иванович! Мне трудно… Мне больно вспоминать об этом!

«Она права, — подумал Орлов. — Но что же было в пакете?» Он решил посмотреть стол брата: может быть, отыщется какой-нибудь след, указывающий на содержимое пакета. Он сказал об этом Анне Александровне.

Она поспешно встала и открыла все ящики стола.

— Давайте вместе, — предложил он.

— Вы смотрите пока, а я пойду к Максиму.

Орлов занялся бумагами. Образцовый порядок в ящиках стола сразу напомнил ему об аккуратности брата. Рукописи очерков и рассказов, подобранные в хронологическом порядке, лежали отдельно от блокнотов и записных книжек.

Прошло часа два, но поиски ничего не дали. Анна Александровна несколько раз заходила и, постояв немного, удалялась, не желая мешать Орлову.

В его руки попала тоненькая тетрадь с записями о Павловском монастыре. Беглое прочтение их восстановило в памяти Орлова один из эпизодов юности…

…Лето 1921 года. Он, Саша и моряк лежат на широкой монастырской стене. Отсюда хорошо видны все постройки, сад и купола монастырских храмов. До густых зарослей бузины, сирени и еще каких-то кустов можно достать даже рукой. Если посмотришь в противоположную сторону, видно извилистую ленту Ужимы, а за ней вдали лесистую Таманную гору. Моряк рассказывает о войне, а они, затаив дыхание, слушают бывалого человека. Встреча эта произошла совсем неожиданно. Они вдвоем с Сашей в тот солнечный день бродили по-обширному монастырскому саду, по тесным закоулкам двора.

О Павловском монастыре, стены которого в давние времена подвергались осадам ханских орд, рассказывали тогда много любопытных историй. Но самой интересной была легенда о подземном ходе, который из монастыря якобы вел под рекой на Таманную гору. Поиски подземного хода и привлекали их в монастырь, иногда с целой оравой ребятишек, иногда — вдвоем…

Так случилось и в тот раз. Матрос разыскивал могилу своего брата, павшего в восемнадцатом году, когда за монастырскими стенами с красногвардейцами добивал последние остатки белогвардейских банд. Мальчики знали о братской могиле. Они повели моряка в глубь двора, где недалеко от стены над насыпью возвышалась деревянная пирамида с пятиконечной звездой. Матрос снял бескозырку и долго стоял неподвижно. Потом тряхнул головой, надел бескозырку и, увидев, что ребята стоят и смотрят на него, улыбнулся, подозвал их к себе. Он спросил, где, можно посидеть и потолковать. Саша предложил залезть на стену, сказав при этом, что отсюда, как с палубы, далеко все видно. И они залезли на стену.

Уже о многом рассказал моряк. Но вот он приложил палец к губам и показал глазами на кусты. Сверху было видно, что в кустах кто-то пробирается, послышались голоса, и на лужайку вышли два подростка, лет по пятнадцати. Один черноволосый, в черной бархатной курточке и черных суконных штанах навыпуск. Другой повыше ростом, рыжий, стриженый, в сандалиях на босу ногу. Черный взял своего спутника за руку и, показав на братскую могилу, спросил, видит ли он ее. Рыжий кивнул головой. Тогда черный сказал, что в могиле закопаны трупы их врагов. Себя и рыжего черный назвал людьми высшей касты, которые не могут равнодушно и без проклятия проходить мимо этого места, и добавил, что так должны поступать все благородные люди, о которых написано в книгах про королей и герцогов. Черный потянул рыжего к могиле, говоря, что во всем он должен следовать его примеру.

И хотя много лет прошло с того дня, Орлов помнит, каким гневом исказилось лицо моряка, услышавшего слова черноволосого мальчишки. Он вскочил на ноги, мальчики последовали его примеру. Орлов успел схватить кусок кирпича и кинуть. Кирпич угодил черному в затылок. Он взвизгнул, упал, но тут же вскочил и помчался за приятелем, рыжая голова которого уже скрылась среди зелени сада. Саша даже расстроился, что не ему удалось так ловко попасть камнем, и пообещал поймать этого черного мальчишку и проучить хорошенько.

Успокоившись, они опять сели на гребень стены, и матрос стал говорить о ненависти буржуев к власти рабочих и крестьян, о борьбе, которая будет впереди. Вспоминая убежавших мальчишек, он сказал, что, когда они вырастут, возможно, станут полезными для советского общества людьми, а возможно, будут ходить в личине…

Орлов положил тетрадь в ящик, встал и зашагал по комнате. «Где ты, моряк? — думалось ему. — Жив ли? Если жив, то тебе приятно было бы знать, что твоя беседа с вихрастыми мальчишками на монастырской стене не прошла бесследно…»

Орлов не заметил, как наступила ночь. Анна Александровна не спала — слышались ее шаги в столовой. Орлов закрыл окно и пошел к ней.