Юлиан Семенов - Неотвратимое возмездие (сборник)

Шелтон напомнил Пауэрсу, что в самолете имеется взрывной механизм, который он обязан привести в действие в случае вынужденной посадки или если придется оставить самолет в воздухе над территорией СССР.

Полковника сменил сержант-синоптик, который ознакомил пилотов с состоянием погоды по всему маршруту предстоящего полета. Прогноз был хорошим.

Предполетная подготовка прошла без осложнений. Приказ лететь был отдан Пауэрсу. И это понятно. Ведь он был единственным пилотом в подразделении «10–10», который трижды продлевал контракт с ЦРУ.

В специально приспособленном для высотных полетов костюме Пауэрса доставили к самолету. Шелтон еще раз напомнил, что необходимо строго придерживаться маршрута, отмеченного на карте красным карандашом. Подтвердил, что на аэродроме в Будё Пауэрса встретят представители подразделения «10–10», которым он обязан в качестве своеобразного пароля показать кусок черной материи и передать самолет со всем оборудованием и аппаратурой.

Заправленный максимальным количеством горючего У-2 отбуксировали на взлетно-посадочную полосу.

В 6 часов 30 минут местного времени с аэродрома взлетел самолет без каких-либо опознавательных знаков. Он взял курс на Советский Союз.

Пауэрс знал, что вся операция тщательно готовилась. Шелтон и другие работники ЦРУ заверяли его, что риск предпринимаемого полета сведен к минимуму. И вместе с тем в глубине души он все же испытывал страх. Позднее на суде он показал, что «нервничал, боялся».

Пролетев над Афганистаном, У-2 в 5 часов 36 минут по московскому времени вторгся в воздушное пространство Советского Союза юго-восточнее Кировабада, Таджикской ССР. Летчик вел самолет на высоте 20 000 метров.

В соответствии с полученными указаниями Пауэрс точно придерживался курса на тех участках, которые на карте были отмечены красным карандашом. Ведь именно там находились объекты, которым Шелтон придавал особое значение. В отмеченных на карте местах регулярно включал соответствующие переключатели специальной разведывательной аппаратуры. Кроме того, он вел визуальные наблюдения и результаты их наносил на маршрутную карту.

— Все задания, данные мне, я старался выполнить как можно точнее... — показал Пауэрс. — Сам нанес на карту аэродром, который не был отмечен на полетной карте. Определил координаты этого аэродрома... Под собой увидел несколько больших резервуаров, которые принял за нефтехранилища, и пометил это на карте... Пролетая над районом, я увидел большой застроенный участок с крупными зданиями. Что это за здания, я визуально определить не мог. В этом месте я записал, что там застроен большой район. Это то самое место, которым Шелтон особенно интересовался.

...Оставив позади Ташкент, а затем Сырдарью, Пауэрс пролетел вдоль берега Аральского моря и повернул вправо. Прошел над городами Троицком, Челябинском. Над одним из пунктов сделал поворот на 12°, чтобы пролететь над объектом, отмеченным на карте Шелтоном. Выполнив эту часть задания, Пауэрс в соответствии с маршрутом повернул вправо на 60° и пролетел в этом направлении примерно 20 миль.

Пауэрс тогда не знал, что с момента вторжения в советское воздушное пространство его самолет находился под неослабным наблюдением частей противовоздушной обороны СССР. Когда У-2 оказался на расстоянии более двух тысяч километров от места пересечения им границы и весь характер полета указывал на его разведывательные цели, советские ракетчики в соответствии с приказом, отданным правительством, в 8 часов 53 минуты первой же ракетой сбили самолет Пауэрса.

В кратком, по-военному четком рапорте командир подразделения Советской Армии, сбившего американский самолет, писал:

«...Доношу, что Ваш приказ об уничтожении самолета — нарушителя государственной границы Союза ССР, вторгшегося в пределы нашей Родины 1 мая 1960 года, выполнен в 8.53 — время московское.

При входе самолета в зону огня на высоте свыше 20 тысяч метров был произведен пуск одной ракеты, разрывом которой цель была уничтожена. Поражение цели наблюдалось при помощи приборов. Через небольшой промежуток времени постами визуального наблюдения было зафиксировано падение обломков самолета и спуск на парашюте летчика, выбросившегося с разбитого самолета. О результатах боя мною было доложено по команде и приняты меры к задержанию летчика, спустившегося на парашюте.

А вот свидетельство Пауэрса о завершающем этапе полета:

— В районе Свердловска, примерно на высоте шестидесяти восьми тысяч футов, я произвел поворот самолета и летел приблизительно около одной минуты по прямому курсу. Потом я услышал или, может быть, даже почувствовал какой-то глухой взрыв. Мне казалось, что этот взрыв произошел где-то сзади. Я не мог воспользоваться катапультирующим устройством из-за сил, возникших в падающем самолете... Тогда я открыл фонарь и освободил пристяжные ремни... Парашют открылся автоматически, сразу же после того как я покинул самолет. Тогда я был на высоте приблизительно четырнадцати тысяч футов... Я не успел включить кнопки и рычаги для уничтожения самолета. Для этого не было времени.

ЦРУ требует: если шпион попался, он должен покончить жизнь самоубийством. Полковник Шелтон требовал того же: взорвать самолет, пустить в действие смертоносную иглу, дабы сохранить тайну У-2 и его оборудования. Однако инстинкт самосохранения оказался сильнее наставлений деятелей ЦРУ, четыре года обучавших Пауэрса. Шпион не торопился уходить из жизни, хотя и не был уверен в том, что когда-нибудь сможет получить лежавшие в банке доллары.

Естественно, хозяева Пауэрса не могли примириться с таким финалом. Известный военный обозреватель США Болдуин в статье, опубликованной 9 мая 1960 года в газете «Нью-Йорк тайме», осуждал не шпионаж вообще, а только неудавшийся шпионаж; возмущался не самим фактом шпионажа, а поведением пилота сбитого самолета, который не выполнил точного и недвусмысленного приказания — покончить с собой, если дела пойдут не так, как планировало ЦРУ.

О том, как развивались дальнейшие события, рассказывает один из очевидцев и их участник шофер Леонид Алексеевич Чужакин.

— Утром 1 мая 1960 года, — показывал он на суде, — я на легковой автомашине выехал в соседнюю деревню и по возвращении обратно, примерно в 11 часов по местному времени, услышал взрыв. Заметив стоящего недалеко Сурина, я остановил возле него машину и спросил, что случилось. Он показал вверх, и я заметил в воздухе парашютиста.