Семен Цвигун - В схватках с врагом

Заседания выездной сессии областного суда проходили в тех местах, где Скавронский совершал тяжкие преступления. Суд рассматривал последний пункт обвинения — вооруженное нападение на семью Процкив, убийство трех малолетних детей и ранение их матери — Анны Васильевны Процкив.

— Подсудимый Скавронский, расскажите суду, как вы совершили это преступление.

— Со своей боевкой я находился в селе Луковцы. Я знал, что уполномоченный Министерства заготовок Процкив как советский активист и районный работник подлежит уничтожению. С этой целью я и пришел к нему, но дома его не оказалось. «Как же так, — подумал я, — человек был здесь и вдруг исчез?» Меня это взбесило. Я решил уничтожить его семью, чтобы никакого потомства после него не оставалось.

Зал, заполненный до отказа, зашумел от негодования, послышались выкрики: «Зверь!», «Ирод!», «Убийца!».

В зал вошла Процкив.

Все встали — не то посмотреть на нее, не то в знак уважения к этой женщине, перенесшей такое горе. Но Процкив ничего не смогла рассказать суду. Она только посмотрела на подсудимого и чуть слышно проговорила:

— Это он убил моих детей, выстрелил в меня, я его узнала в вагоне…

Женщина потеряла сознание.

Убийца получил по заслугам.

В теплый солнечный день 1 мая 1960 года, как и многие тысячи москвичей, мы с сыном были на Красной площади, любовались парадом войск, красочными колоннами демонстрантов. К сожалению, до конца побыть на демонстрации на этот раз не пришлось. Уставший сын запросился домой, и мы ушли. Дома жена мне сказала, что звонили из Комитета государственной безопасности и просили немедленно позвонить дежурному.

Меня ожидало серьезное задание. Только что поступило донесение о том, что в районе Свердловска сбит американский разведывательный самолет. Летчик выбросился на парашюте и задержан местными жителями. В 15 часов Ил-18 должен был доставить его на Внуковский аэродром. Требовалось принять арестованного и приступить к расследованию.

Около трех часов дня сотрудники КГБ прибыли на Внуковский аэродром. Вскоре приземлился самолет. Был подан трап, и мы увидели нарушителя советского воздушного пространства — американского летчика Пауэрса. Одет он был в летный комбинезон, без шлемофона. Темно-каштановые волосы коротко подстрижены, лицо смуглое, из-под темных бровей воровато смотрели карие глаза. Пауэрс выглядел сильно утомленным.

Майор Воронов, командир подразделения, сбившего самолет, в рапорте на имя командира войсковой части докладывал:

«Доношу, что Ваш приказ об уничтожении самолета — нарушителя государственной границы СССР, вторгшегося в пределы нашей Родины 1 мая 1960 года, выполнен.

В 8.53 (время московское) при входе самолета в зону огня на высоте свыше 20 тысяч метров был произведен пуск одной ракеты, разрывом которой цель была уничтожена. Поражение цели наблюдалось при помощи приборов, а через небольшой промежуток времени постами визуального наблюдения было зафиксировано падение обломков самолета, спуск на парашюте летчика, выбросившегося из разбитого самолета».

Самолет-нарушитель вторгся в воздушное пространство СССР в 5 часов 36 минут по московскому времени на высоте около 19 тысяч метров со стороны Афганистана в районе 20 километров юго-восточнее Кировабада и сбит в 8 часов 53 минуты на высоте около 20 тысяч метров в 32 километрах восточнее города Свердловска.

После того как Пауэрс приземлился на парашюте, он был задержан жителями деревни Поварни и села Косулина Асабиным, Суриным, Черемисиным, Чужакиным и другими.

Вот что по этому поводу показал свидетель В. Сурин:

«Первого мая 1960 года, примерно около одиннадцати часов местного времени, находясь дома в своей квартире, я услышал сильный шум, подобный шуму реактивного самолета, но более резкий. Это меня заинтересовало, я выбежал на улицу, чтобы узнать, в чем дело, и услышал взрыв, а также увидел столб пыли. В это время высоко в небе я заметил клуб дыма и белое пятно, которое опускалось вниз. Я стал за ним наблюдать и, когда оно спустилось ниже, рассмотрел, что это опускается парашютист. Во время этого происшествия ко мне на легковой автомашине подъехал шофер Чужакин Леонид, с которым мы знакомы по работе. Когда он вышел из кабины, я ему показал на опускавшегося парашютиста, и мы стали вместе наблюдать за ним, куда он приземлится. Через некоторое время стало видно, что он приземляется на берегу речки возле высоковольтной линии.

Чужакин пригласил меня в машину, и мы поехали к месту приземления парашютиста. Не доехав примерно метров пятьдесят, Чужакин машину остановил, и мы побежали к месту приземления».

Другой свидетель — Л. А. Чужакин показал:

«Когда сняли с парашютиста шлемофон с каской, он что-то сказал на непонятном для нас языке. Мы спросили его, кто он такой, но он ничего не ответил. Тогда мы поняли, что он иностранец. Это насторожило нас, и тогда Черемисин изъял висевший у него на поясе в кожаной кобуре длинноствольный пистолет. Затем мы при помощи жестов спросили его, один ли он был. Он также жестами ответил, что был один. Видя, что парашютист иностранец, мы решили его задержать».

«Во время приземления парашютист упал, — добавляет свидетель П. Е. Асабин. — Чтобы не тащило его парашютом по земле, я придержал его и помог погасить парашют, поскольку с этим знаком, так как в прошлом сам служил в авиации. В это время сюда прибежали мои знакомые Черемисин Анатолий, Чужакин Леонид и Сурин Владимир и помогли парашютисту встать на ноги. Я помог ему снять парашют, Черемисин, Чужакин и Сурин сняли с него шлемофон с каской и перчатки».

«Задержанного парашютиста я и Асабин, — уточняет четвертый свидетель, А. Ф. Черемисин, — взяли под руки и отвели к стоящей недалеко автомашине, на которой приехали Чужакин и Сурин. В момент посадки парашютиста в автомашину Асабин обнаружил у него и изъял финский нож».

Пауэрса доставили в контору Косулинского совхоза и передали оперативным работникам управления КГБ по Свердловской области. При личном обыске у Пауэрса чекисты изъяли советские деньги в сумме 7500 рублей, 48 золотых монет, двое наручных золотых часов, шесть золотых колец, компас, четыре двусторонние матерчатые карты СССР, продукты питания, флягу с водой, средства для разведения костров, белье, рыболовные принадлежности (крючки, лески и т. д.), различные химические препараты, медикаменты и другие вещи.

В числе вещей, изъятых у Пауэрса при обыске, было обнаружено обращение на 13 языках (арабском, немецком, французском, чешском, словацком, английском, греческом, болгарском, русском, литовском, венгерском, турецком и румынском), в котором говорилось: