Сергей Костин - Туман Лондонистана

— Может, кто-то сейчас под дверью стоит и ждет, когда мы свою последнюю надежду достанем. — Мы, повторяю, хотя говорили и по-английски, но чуть слышно, больше губами. — Давай лучше вот что попробуем.

Я осторожно, чтобы не звякнули наручники, встал. Потом так же бесшумно провел кольцом наручников, застегнутом по проушине, чтобы максимально приблизиться к верстаку. Хорошо, напильник от нас спрятали, но там же еще куча обрезков валяется. Вытянул до конца правую, прикованную руку, сделал шаг и теперь вытягиваю левую. Вот он, край верстака. Они всегда, как я помнил еще со школы, с уроков труда, слегка липкие, эти верстаки, будто графитом намазаны. Еще чуть-чуть. И еще. Если бы я тянулся не руками, а ногами, я бы сейчас сел в шпагат. Теперь рывок — черт с ним, с запястьем. И вот пальцы мои коснулись алюминиевого обрезка и притянули к себе. Обрезок с ладонь, в замок наручников его не засунешь, но какое же это замечательное продолжение руки.

Орудуя им, я подтянул поближе витую стальную стружку.

— Дай мне, — нетерпеливо прошептал внимательно наблюдавший за моей акробатикой Кудинов. Он уверен, что все делает лучше других.

— Сейчас. Дай я сам сначала попробую.

Я принял первоначальное положение «сидя на полу» и осторожно ввел острый конец стружки в скважину замка. Испытать ловкость собственных рук мне не удалось — кончик скрючился и тут же обломился.

— Дай сюда, говорю тебе! — уже рассерженно прошептал Лешка.

Я поспешил протянуть стружку, пока его не хватил удар. Последовала минута злобного ворчания:

— Не умеешь — не берись. Конечно, тонкий конец сломал — руки-крюки, и теперь уже не лезет. А с другой стороны? Ну давай же! Так, теперь аккуратно. Не сломаешься? А если так?

Кудинов поднял на меня одновременно удивленный и торжествующий взгляд. Замок провернулся, и дужка наручников послушно откинулась.

Лешка времени не терял.

— Потом, потом будешь меня восхвалять, — приговаривал он, склоняясь теперь над моими наручниками. — Вот как надо было — не острый конец туда загонять, а тупым пробовать провернуть, как отверткой.

Но проделать это он не успел — дверь открылась, впустив в сарай еще один поток света. На пороге стоял Мустафа. Кудинов здоровый — меряться с ним силой алжирец не решился. Он коротко вскрикнул и побежал к бытовкам. Мы слышали, как зашуршал гравий под его ногами.

— Лешка, беги! — крикнул я.

Кудинов замешкался.

— Беги, я говорю! Это наш шанс.

Но Лешка снова лихорадочно завертел стружкой в замке моих наручников.

— Идиот! Ты спасешься и меня потом выручишь. А так мы оба погибнем. Беги!

Кудинов подбежал к порогу, и по выражению его лица я видел, что путь был по-прежнему свободен. Он даже выскочил наружу, но решение к нему еще не пришло. А спасение было в двух шагах: перемахнуть через кювет, в два прыжка прорваться сквозь заросли полыни, а дальше частый лес, упавшие деревья, кустарник в человеческий рост.

— Ну! Сейчас будет поздно, — крикнул я.

— Уже поздно, — сказал Лешка, поднимая руки.

Они выбежали вчетвером. Лешка, пятясь, отступил в сарай, впуская их одного за другим. Рептилия наставляла на нас «магнум». Рамдан же держал на изготовку свой маленький «узи», с каким я видел его при первой встрече. И только рыжий с Мустафой были с пустыми руками, да они и остались на пороге.

Кудинов сел рядом со мной на пол и позволил снова защелкнуть наручники на своем запястье. Рамдан пнул нас пару раз для порядка. Зло так пнул, довольно больно. Мне по почке попал. Все-таки шакал, прав Кудинов. Связанных-то бить какой риск?

— Еще одна такая выходка, и я вас пристрелю, — пообещал Рамдан, тыча в нас дулом автомата. — Вы что, хотите закончить свои дни вон там, в канаве?

— А ты хочешь закончить свои дни в британской тюрьме? — парировал Кудинов.

— И закончить их намного раньше, чем состаришься? — усугубил я.

Рамдан только отмахнулся. Но мне показалось, что англичане на такую перспективу не подписывались. Особенно на то, что в тюрьме они долго не протянут.

— Я говорил, их здесь лучше не оставлять, — примирительно сказал рыжий.

— Да и что мы скажем, если вдруг появится егерь из имения, а они начнут орать и колотиться? — подхватил рыжезубый.

Оба смотрели на Рамдана.

— И что вы предлагаете?

Англичане переглянулись.

— Спеленать их как следует, рты заткнуть и перепрятать где-нибудь.

— Где, например?

Рыжие снова посмотрели друг на друга.

— Да вон хоть в самолете. Там на летном поле самолет стоит, сто лет уже не летает, — предложил рыжеволосый. Он, похоже, был местным. — Привяжем их там. И далеко отсюда, никто не услышит.

— А туда никто не приедет? — спросил Рамдан.

— Исключено. Ключ от ворот у меня.

— Ну, давайте попробуем.

…Я много раз бывал в таких ситуациях. Пока тревожно, пока есть ощущение опасности — все еще нормально, ну, еще есть шанс, что снова будет нормально. А когда вдруг становится легко, почти весело — это значит, что смерть где-то совсем рядом. Вот идем мы с Лешкой по траве — высокой, некошеной, с пушистыми бежевыми метелками. Цикады пиликают, птица какая-то в лесу мерно заукала. Солнце еще не спряталось за деревья, но уже не греет. Зато лес на краю поля розовый в предзакатных лучах, и контуры всех предметов вокруг прописались четко, днем их яркий свет размывает. Идиллия! Ну, если не оборачиваться на конвой за нашими спинами. А мы и не оборачиваемся, и так на душе спокойно, а в голове бесшабашно. Как будто я в детство вернулся. Но я-то знаю, что это потому, что в любой момент может случиться что угодно, и ничто уже не в моей власти.

Однако на душе спокойно. Она, душа, знает, что это просто переход. И я ей в такие минуты верю. Верю, что там, где меня встретит отец — не щепка с провалившимися щеками, как перед смертью, а здоровый, с внимательным ироничным взглядом и вечной сигаретой в зубах, — ничего плохого со мной случиться не может.

5

— Ты уверен, что так лучше? — спросил я, когда стихли шаги наших похитителей.

Упаковали нас так. Правда, дав отлить перед погрузкой — хорошие люди, не стали нас унижать. Наручники нам застегнули спереди, но все же спеленали поверх одежды упаковочным скотчем. Руки — до локтей, ноги — до колена. И посадили на цепь. Буквально. Пропустили через наручники у каждого, потом через скамейку вдоль одного борта и замкнули на замок. «Если увижу, что вы попытались снять скотч, свяжу, как баранов, и рты заклею», — пригрозил напоследок Рамдан.

Что в этом кукурузнике раньше перевозили, не знаю, но сейчас он был похож на помойку. Весь пол салона был завален мелким мусором: какими-то щепками, кусочками поролона, обрывками бумаги; пластмассовых защелок кто-то рассыпал целый пакет. В эту грязь нас и положили. Но как только похитители вышли, мы с Лешкой тут же поднялись и уселись на скамью. У сидящего человека больше достоинства, чем у лежащего. Даже у связанного.