Федор Раззаков - Шакалы из Лэнгли

Подхватив свои жертвы подмышки, спецназовцы быстро затащили их внутрь туалетной комнаты. В этот самый миг Вишнев стоял у зеркала и внимательно разглядывал искусственную горбинку на своем носу: ему показалось, что она начала терять свою форму. Повернувшись на шум, он увидел, как двое незнакомых мужчин затаскивают в помещение охранников, которые остались сторожить его возле двери. Встретившись взглядом с одним из спецназовцем, Вишнев мгновенно понял, в чем дело, и бросился к одной из кабинок в отчаянной попытке закрыться в ней. Но Кленский в два прыжка настиг его в тот момент, когда он собирался захлопнуть дверь, и прижал к внутренней перегородке.

– В чем дело? Я иностранный подданный! – успел выдавить из себя Вишнев, причем от волнения сказал это по-русски.

Но спецназовец не собирался вступать с ним в дискуссию и всадил ему в шею шприц с новой порцией снотворного. В следующие пару минут спецназовцы усадили охранников на унитазы в разных кабинках, а Вишнева вынесли наружу и посадили в инвалидное кресло. Трошин надел ему на голову свою бейсбольную кепочку, после чего его напарник покатил кресло к эскалатору, ведущему на первый этаж. Вся операция заняла у спецназовцев чуть больше пяти минут. В это время Коламбус доедал свою последнюю колбаску и собирался запить ее баварским пивом. Ни у него, ни у охранников в тот момент даже в мыслях не было, что Вишнева уже похитили и спускают на каталке вниз.

Первые признаки беспокойства возникли у охранников спустя несколько минут. Коламбус в тот момент уже допил свой бокал с пивом и, блаженно откинувшись всем телом на спинку стула, смотрел куда-то вдаль. Один из охранников взглянул на свои наручные часы и что-то сказал своему напарнику. Тот кивнул головой. После этого тот, что посмотрел на часы, встал и отправился к туалетной комнате. А спустя пару минут уже бежал назад, сжимая в руках пистолет «Глок». По одному его виду было понятно, что случилось нечто ужасное.

В это время Кленский и Трошин уже вышли из здания аэропорта и везли каталку к автомобильной стоянке у терминала Д. Еще издали их заметил тот самый дядька, который снабдил их креслом-каталкой. Он стоял у джипа «Чероки», угнанного им в центре Риги два с половиной часа назад. Открыв заднюю дверцу, дядька помог спецназовцам уложить туда Вишнева. После этого все трое уселись в автомобиль, и он рванул прочь из аэропорта. А брошенное ими кресло-каталка одиноко притулилось у кромки тротуара.

Спустя десять минут «Чероки» свернул в лесной массив, где их поджидал коллега дядьки – мужчина в зеленой ветровке. Он приехал сюда на микроавтобусе, в который был споро перегружен Вишнев. Там же с него при помощи специальных средств был смыт грим, который он носил почти сутки. С этого момента он вновь принял свой естественный облик.

Спустя несколько минут микроавтобус тронулся с места и взял курс в сторону латвийско-российской границы в районе городка Зилупе, где было «окно» на границе, посредством которого спецназовцы и должны были переправить Вишнева на российскую территорию.

В тот момент, когда их микроавтобус стремительно удалялся от Риги, в БЗС (К) царил настоящий аврал. Едва только весть о том, что Вишнев похищен неизвестными прямо из аэропорта, достигла ушей директора Бюро, он подключил к этому делу своих лучших оперативников. Они тут же связались с пограничниками и перекрыли все выезды из страны – как водные (в районе Рижского порта), так и земные (все латвийские КПП на границе с Россией). Однако и те, кто планировал операцию «Молния», хорошо понимали, в каком направлении будут работать их оппоненты. Именно поэтому из всех возможных вариантов был выбран пеший. И в то время как латвийские контрразведчики искали беглецов на пропускных пунктах, «шерстя» все автомобили, включая и грузовые, спецназовцы на своих плечах перенесли Вишнева через то приграничное «окно», которое менее всего контролировалось. А на Новорижском шоссе беглецов уже поджидали коллеги, чтобы беспрепятственно домчать их на автомобилях до Пскова, чтобы уже оттуда переправить его в Москву.

Максимов опустился в удобное кресло «Боинга-737-400» и блаженно вытянул ноги. Несмотря на то что самолет все еще находился на «бетонке» каирского аэропорта и только готовился к вылету, полковник всеми мыслями уже был у себя на родине, в России. Он уезжал домой с чувством честно выполненного долга. Его миссия увенчалась успехом: предатель Вишнев схвачен и благополучно переправлен в Москву, а высокопоставленный сотрудник ЦРУ Саймон Янг оказался на крючке у ФСБ и вряд ли сумеет оттуда сорваться.

Глядя на то, как салон самолета заполняется пассажирами, большинство которых составляли туристы, Максимов поймал себя на мысли, что в отличие от них он приезжал сюда не отдыхать, а работать. За все время своего нынешнего пребывания в Египте он ни разу так и не смог выбраться на пляж, к пирамидам в Гизу или в один из каирских музеев. Вместо этого ему пришлось в поте лица трудиться для того, чтобы другие смогли спокойно отдыхать. В такие минуты в нем обычно возникало ощущение особой нужности его профессии, о которой многие люди редко когда вспоминают. «Это полицейские или военные на виду, а мы, разведчики, предпочитаем оставаться в тени», – думал Максимов, глядя в окно за тем, как от борта самолета медленно отъезжает трап.

В следующий миг его взгляд уткнулся в экран телевизора, висевшего прямо над его головой в передней части салона. На экране возникла молодая египтянка с микрофоном в руке. Эту женщину Максимов узнал сразу: это была Лейла аль-Махди с телеканала «Найл Резалах». Журналистка стояла у большого здания, на фронтоне которого красовалась надпись «Международный госпиталь». Звук в телевизоре был приглушен, поэтому услышать, о чем говорит Лейла, было нельзя. Однако внизу экрана шли субтитры на английском, благодаря которым Максимов сумел понять, о чем именно идет речь. Бегущая строка оповещала зрителей, что буквально несколько часов назад в Международном госпитале бригадой кардиохирургов из Великобритании была сделана сложнейшая операция на сердце трехлетней египетской девочки Азенет Фахми. Операция длилась несколько часов и завершилась победой врачей: юная пациентка, жизнь которой до этого висела буквально на волоске, оказалась спасена.

Читая текст на экране, Максимов почувствовал, что его глаза предательски увлажнились. Он вспомнил отца спасенной малышки, Исмаила Фахми, в смерти которого была и его косвенная вина. Последняя все это время довлела над Максимовым, не давая ему возможности в полной мере насладиться одержанной здесь победой. После сообщения аль-Махди у Максимова появилась «спасительная соломинка» – мысль о том, что гибель Фахми не стала напрасной не только в широком, но и личном плане, поскольку именно ради спасения любимой дочери несчастный охранник из «Найл Хилтона» и пустился в свою авантюру. И невольное соучастие Максимова в смерти охранника оказалось компенсировано участием в спасении его дочери.