Джон Гришэм - Брокер

— На воздухе или внутри? — спросил Луиджи.

— Внутри, — сказал Джоэл, и они нырнули в кафе «Бельтрам», расположенное прямо на площади. Кирпичная печь обогревала помещение в передней комнате, а из дальней доносились заманчивые ароматы еды. Луиджи и главный официант говорили о чем-то одновременно, потом засмеялись, и вскоре у переднего окна отыскался свободный столик.

— Нам везет, — сказал Луиджи, когда они снимали пальто и усаживались. — Сегодня специальное блюдо — faraona con polenta.

— Что бы это могло быть?

— Цесарка с кукурузной кашей.

— А что еще?

Луиджи изучал одну из черных досок, подвешенных к грубой потолочной балке.

— Panzerotti di funghi al burro — пироги с жареными грибами. Conchiglie con cavalfiori — цветная капуста, запеченная в тесте. Spiedino di carne misto alia griglia — кебаб на вертеле из разных видов мяса.

— Я хочу все, что вы перечислили.

— В этом заведении отличное вино.

— Предпочитаю красное.

В течение нескольких минут кафе заполонили местные жители, которые, складывалось впечатление, хорошо знали друг друга. Веселый человечек в грязном белом фартуке пробежал мимо, замедлив шаг ровно настолько, чтобы встретиться глазами с Джоэлом и выслушать, ничего не записывая, оглашенный Луиджи длинный список того, что они собирались попробовать. Кувшин фирменного вина заведения возник на столике вместе с миской подогретого оливкового масла и тарелкой нарезанного хлеба, и Джоэл сразу же приступил к еде. Луиджи принялся объяснять тонкости сервировки ленча и завтрака, детали обычаев и традиций, а также ошибки, совершаемые туристами, старающимися выдать себя за настоящих итальянцев. Словом, урок продолжался.

Хотя Джоэл выпил, смакуя, лишь первый стакан вина, алкоголь сразу ударил ему в голову. Приятное тепло охватило все тело. Он на свободе на много лет раньше срока, сидит в простом маленьком кафе итальянского городка, названия которого он прежде не слышал, пьет замечательное местное вино, вдыхая ароматы вкуснейшей еды. Он улыбался Луиджи, прислушиваясь к его объяснениям, но в какой-то момент незаметно для себя отключился и перенесся совсем в другой мир.

Эрманно уверял, что ему двадцать три, но выглядел не более, чем на шестнадцать. Высокий, болезненно худой, светловолосый и кареглазый, он был больше похож на немца, чем на итальянца. К тому же он отличался крайней застенчивостью и нервозностью, и это первое впечатление Джоэлу не очень понравилось.

Они встретились с Эрманно в крошечной квартирке на третьем этаже изрядно запущенного дома в шести кварталах от гостиницы Джоэла. В ней были три маленькие комнатки — кухня, спальня и гостиная — почти без мебели, но ведь Эрманно студент, и никакая особая обстановка не предполагалась. Квартира выглядела так, будто он только что в ней поселился или съедет в любую минуту.

Они сели за небольшой столик в центре гостиной. Телевизора не было. В комнате оказалось холодно и довольно сумрачно, и Джоэла не покидало ощущение, что его вывели на тайную тропу, по которой тайком переправляют беженцев. Тепло от длившегося два часа ленча стремительно улетучивалось.

Да и нервозность учителя ничуть не улучшала ситуацию.

Когда Эрманно терял нить разговора, в дело тут же вступал Луиджи и быстро разрешал проблемы. Он предложил проводить занятия по утрам с девяти до одиннадцати, делать перерыв на два часа и возобновлять занятия в час тридцать и далее, пока они не устанут. Эрманно и Джоэл с этим согласились, но Джоэла подмывало задать вопрос: если мой новый приятель — студент, то откуда у него время заниматься со мной целые дни напролет? Но он решил промолчать и вернуться к этому позднее.

Вопросов накапливалось все больше и больше.

Эрманно в конце концов расслабился и описал методику занятий. Пока он говорил медленно, акцент был не очень заметен. Но чуть только он начинал тараторить, его английский вполне можно было принять за итальянский. Один раз Луиджи его прервал:

— Эрманно, мне бы хотелось, чтобы вы хотя бы первые несколько дней говорили как можно медленнее.

— Спасибо, — поддакнул Джоэл, как подобало прилежному ученику.

Щеки Эрманно залились краской, и он еле слышно прошептал:

— Извините.

Он вручил Джоэлу стопку учебных пособий — первую часть учебника и маленький магнитофон с двумя кассетами.

— Пленки повторяют учебник, — медленно произнес он. — Сегодня вы должны выучить первый урок и несколько раз прослушать кассеты. Завтра с этого и начнем.

— Занятия будут крайне интенсивными, — добавил Луиджи строго, как будто учитель и ученик этого сами не понимали.

— Где вы изучали английский? — спросил Джоэл.

— В университете, — сказал Эрманно. — В Болонье.

— Значит, в Соединенных Штатах вы не учились?

— Учился, — сказал Эрманно, бросив тревожный взгляд на Луиджи, словно говорить о годах учения в Штатах было крайне нежелательно. В отличие от Луиджи Эрманно явно не производил впечатления профессионала, потому что на его лице все легко прочитывалось.

— Где? — спросил Джоэл, пробуя, как далеко удастся зайти.

— При университете Фурмана, — сказал Эрманно, — в маленькой школе в Южной Каролине.

— Когда вы там были?

Луиджи откашлялся, готовый прийти на помощь.

— У вас будет сколько угодно времени для подобных разговоров. Самое важное для вас, Марко, — забыть английский. Начиная с этого дня вы живете в мире итальянского языка. Все, к чему вы прикасаетесь, имеет итальянское название. Каждая мысль должна быть переведена. Через неделю сами будете делать заказ в ресторане. Через две недели вы начнете видеть сны по-итальянски. Вам предстоит абсолютное и полное погружение в язык и культуру, и дороги назад у вас нет.

— Мы можем начинать по утрам в восемь? — спросил Джоэл.

Эрманно заерзал и наконец сказал:

— Лучше бы в восемь тридцать.

— Хорошо, я приду в восемь тридцать.

Они вышли и направились назад, к площади Деи Синьори. Началась вторая половина дня, уличное движение заметно поутихло, и тротуары почти опустели. Луиджи остановился у кафе «Траттория дель Монто», кивнул в сторону двери и сказал:

— Мы встретимся здесь в восемь и пойдем обедать, хорошо?

— Хорошо.

— Вы знаете, где ваша гостиница?

— Да, альберго.

— У вас есть карта города?

— Да.

— Хорошо, Марко. Вы предоставлены самому себе. — С этими словами Луиджи нырнул в переулок и исчез. Джоэл какое-то время смотрел ему вслед, затем двинулся на главную площадь.

Он чувствовал себя страшно одиноким. Через четыре дня после отъезда из Радли он наконец остался один и был свободен, быть может, даже не находился под наблюдением, хотя он в этом сомневался. Он сразу же решил побродить по городу, погрузиться в себя, как если бы за ним никто не следил. И еще он решил, делая вид, что разглядывает вещи, выставленные в витрине магазина кожаных изделий, что не собирается до конца дней жить, постоянно оглядываясь назад.