Джон Гришэм - Брокер

А что еще делать следующие три часа?

— Certamente, — сказал он.

Они поднялись по ступенькам и остановились у двери. Она посмотрела на табличку и попросила:

— Mi dica. — Скажите мне. — Когда закрывается церковь?

Марко нахмурился, с трудом подбирая слова, и сказал:

— La chiesa chiude alle sei. — Церковь закрывается в шесть часов.

— Ripeta.

Он повторил три раза, пока она не осталась довольна, и они вошли внутрь.

— Она названа в честь Петрония, святого покровителя Болоньи, — тихо сказала она. Зал собора был настолько велик, что в нем можно было бы проводить матчи по хоккею, и по бокам осталось бы достаточно места для зрителей.

— Ну и громадина, — восхитился Марко.

— Да, конечно, но это лишь одна четвертая оригинального замысла. Опять-таки папа заволновался и оказал давление. Собор стоил обществу огромных денег, и со временем стройка изрядно надоела людям.

— И все равно собор производит сильное впечатление. — Марко вполне устраивало, что они говорили по-английски.

— Вы предпочитаете подробный или краткий осмотр? — спросила она. Хотя в соборе было ничуть не теплее, чем на улице, синьора Ферро немножко согрелась.

— Учитель — вы.

Они повернули налево и подождали, пока группка японских туристов не закончила изучение большого мраморного склепа. Кроме японцев, в соборе не было ни души. Февральскую пятницу не назовешь пиком туристского сезона. Чуть позже в этот день он узнает, что сезонная работа Франчески с туристами в зимние месяцы замирает. Это признание было единственной информацией личного характера, которой она поделилась.

Поскольку им некуда было спешить, она предпочла не осматривать в быстром темпе базилику ди Сан-Петронио. Они обошли все двадцать два боковых придела и посмотрели большинство картин, скульптур, изделий из стекла и фресок. Приделы в течение веков строились богатыми семьями Болоньи, которые щедро оплачивали мемориальные произведения искусства. Их строительство явилось воплощением истории города, и Франческа знала все подробности. Она показала ему хорошо сохранившийся череп самого святого Петрония, горделиво покоившийся на алтаре, и астрологические часы, созданные двумя учеными на основе исследований Галилея в местном университете.

Хотя Марко временами становилось скучно от мелких подробностей картин и скульптур, а голова начинала кружиться от имен и дат, он держался молодцом во время этой экскурсии по громадному собору. Голос Франчески завораживал, особенно нравился ему ее медленный, утонченно правильный английский.

Японцы давно уже ушли, когда они вернулись к главному входу.

— На сегодня довольно? — спросила она.

— Да.

Как только они вышли, Франческа закурила сигарету.

— Не выпить ли нам по чашечке кофе? — предложил он.

— Я знаю хорошее место.

Она повела его на улицу Клаватуре; несколько ступенек вниз, и они оказались в «Роса росе».

— Здесь самый лучший капуччино на этой площади, — сказала она, заказав две чашки у стойки бара. Он хотел расспросить ее об итальянском запрете пить капуччино после десяти тридцати утра, но решил этого не делать. Ожидая заказа, Франческа аккуратно сняла кожаные перчатки, шарф и пальто. Похоже, она никуда не спешила.

Они сели за столик у окна. Франческа высыпала и размешала два пакетика сахара, как ей, видимо, было по вкусу. За последние три часа она ни разу не улыбнулась, и Марко не ожидал увидеть на ее лице улыбку.

— У меня есть копия учебных материалов, по которым вы занимались с другим преподавателем, — сказала она, протянув руку к пачке сигарет.

— С Эрманно.

— Наверное, но я с ним незнакома. Я предлагаю каждый день говорить о том, что вы видели утром.

У него не было причин ей возражать.

— Хорошо, — сказал он, пожимая плечами.

Она закурила и отпила глоток кофе.

— Что рассказал обо мне Луиджи?

— Немного. Вы канадец. У вас долгие каникулы в Италии, и вы хотите овладеть языком. Это так?

— Вас интересуют мои личные обстоятельства?

— Нет. Я просто спрашиваю, так ли это.

— Так.

— Вообще-то меня это нисколько не занимает.

— Я и не рассчитывал на это.

Она показалась ему похожей на упрямого свидетеля, с вызывающим видом противостоящего присяжным и твердо решившего не склониться и не сломаться под градом вопросов. Она мастерски напускала на себя безразличный и слегка суровый вид, свойственный многим европейским женщинам. Сигарету она держала у щеки, а глаза ее неотрывно наблюдали за прохожими на тротуаре, но при этом смотрели как бы в пустоту.

Досужая болтовня не была ее любимым занятием.

— Вы замужем? — спросил он, словно начиная перекрестный допрос.

Она хмыкнула и выдавила улыбку:

— Я получила инструкции, мистер Лаццери.

— Пожалуйста, зовите меня Марко. Как мне обращаться к вам?

— Пока пусть будет синьора Ферро.

— Но вы лет на десять младше меня.

— Здесь принято соблюдать формальности, мистер Лаццери.

— Понимаю.

Она затушила сигарету, сделала еще один глоток и перешла к делу:

— Сегодня у вас выходной, мистер Лаццери. Мы в последний раз говорим по-английски. С завтрашнего дня все только по-итальянски.

— Отлично, но я бы хотел, чтобы вы кое-что не упускали из виду. Вы не делаете мне одолжение, верно? Вам платят. Это ваша профессия. Я канадский турист, у меня масса времени, и если мы не сработаемся, я найду себе другого учителя.

— Я вас обидела?

— Вы могли бы хоть изредка улыбаться.

Франческа едва заметно кивнула, и глаза ее вдруг повлажнели. Отвернувшись к окну, она сказала:

— У меня почти нет поводов улыбаться.

Магазины на улице Риццоли открывались по субботам в десять утра, и Марко ждал, разглядывая витрины. Имея пять сотен новеньких евро в кармане, он ощутил прилив возбуждения и сказал себе, что у него нет иного выхода, кроме как войти и пережить первый настоящий опыт покупок в Италии. Перед сном он повторял слова и фразы, но когда за ним закрылась дверь, он мысленно взмолился, чтобы в магазине нашелся молодой клерк, свободно говорящий по-английски.

Увы, продавцом оказался пожилой человек, с любезной улыбкой шагнувший ему навстречу. В течение почти пятнадцати минут Марко показывал на какие-то вещи, с трудом что-то говорил, но иной раз вполне успешно спрашивал про размеры и цены. Он вышел из магазина с парой не очень дорогих зимних ботинок в молодежном стиле — такие время от времени попадались ему на глаза, когда он в плохую погоду прогуливался по университетскому городку, и с черной непромокаемой штормовкой с капюшоном, убирающимся в воротник. В кармане осталось три сотни евро. Экономия была теперь его приоритетом.

Он вернулся в квартиру, переоделся во все новое и снова вышел на улицу. Тридцатиминутная прогулка до болонского Сентрале на этот раз обернулась едва ли не часом, потому что он все время кружил и менял направление. Он ни разу не оглянулся, но иногда спускался в подвальные кафе и следил оттуда за прохожими или внезапно останавливался возле кондитерской лавки и любовался выставленными в витрине деликатесами, внимательно следя за тем, что отражается в стекле. Если они за ним следят, пусть не думают, что он что-то подозревает. Да и практика эта сама по себе ему пригодится. Луиджи не раз ему говорил, что скоро его не будет рядом, и Марко Лаццери останется один в целом мире.