Леонид Стоянов - На крыше мира

Легкой походкой шел Цой по теневой стороне улицы, часто сворачивал в переулки. Новости, какие он узнал сегодня, сильно взволновали его. Картины далекой юности, вызванные упоминанием имени Ши Чена, рассказы его друзей крестьян, бедственное положение их семей, — всё это, как никогда, поразило Цоя. Живя на советской стороне, он уже привык быть свободным человеком.

Охваченный тревожными мыслями, Цой пробирался к центральной части города, где в небольшом домике жил его приятель, башмачник Ван Мин. Цой решил у него заночевать.

Полумесяц уже цеплялся рогом за выступы высоких гор, покидая потемневшее ночное небо Далекие звезды загорались еще ярче-

Неожиданно из-за угла, навстречу старику, вышла группа полицейских.

Стой! резко скомандовал один из них. Кто такой? Куда идешь?

Темноту ночи прорезал узкий пучок света карманного фонарика и застыл ярким пятном на лице Цоя.

— Ба! Да ведь это же старый наш знакомый Цой. Откуда ты взялся, старый хрыч? А мы шли и горевали, кто бы нас угостил стаканчиком рисовой. Где ты пропадал, старина?

— Далеко был. В Маньчжурии…

Цой мрачно смотрел па полицейских. Это были действительно его «знакомые». Лет пять назад, когда Цой еще жил в Кашгаре, они не давали ему прохода. Стоило старику вернуться с охоты, как эта свора начинала ходить за ним по пятам, выпрашивая угощение на заработанные им деньги. Потому-то они так и обрадовались, увидев Цоя.

А тут еще — приказ начальника полиции подыскать хорошего проводника.

— А-я-яй, как во время ты пришел, старина. Мы поведем тебя к самому Ли Вану, но сначала ты поднеси нам по стаканчику рисовой… А-я-яй!..

И подхватив старика под руки, полицейские весело потащили его за собой.

..Склонив слегка голову, Цой с достоинством поздоровался. Глазами, привыкшими оценивать человека с первого взгляда, Цой молча рассматривал этих двух, так непохожих друг на друга, иностранцев.

Таким же оценивающим взглядом смотрел на него Бланк.

— Хорошо! — удовлетворенно произнес он наконец. Я человек дела. Сколько возьмешь, чтобы провести людей через горы?

«Ага, вот зачем меня притащили сюда», — подумал Цой.

— Ну, чего же ты молчишь? — недовольно поторопил его Бланк.

Цой сделал вид, что взвешивает. «Отказаться? Пристрелят, только и разговора. Хорошо, я поведу их, я поведу…»

— Пять тысяч долларов, — спокойно сказал он.

— Ты с ума сошел, старик! — даже привстал с кресла Бланк.

— Нет, господин! Пять тысяч долларов, наличными.

— Две тысячи китайскими-и хватит с тебя на неделю пьянствовать! А потом ты не забывай, что мы можем просто заставить тебя вести людей!..

Цой чуть-чуть усмехнулся.

— Важный господин наверно плохо знает Цоя. Кто же будет вести меня силой в горы?

— Оставьте, Бланк, — вмешался Таунсен. — Мне говорили об этом старике. Лучше его никто не знает гор… Завтра явишься сюда утром. Будь готов в путь, — обратился он к Цою.

Цой поклонился и вышел. Сопровождавший его начальник полиции, который только что помыкал стариком, как хотел, теперь вел себя с ним чрезвычайно предупредительно.

За окнами послышалась сирена легковой машины. В комнату вошел слуга.

— Генерал Ляо-Цай!

Проси.

С еле заметной улыбкой Таунсен посмотрел на своего гостя.

— Вот и «верховный владыка» Синьцзяна прибыл. Вам предстоит удовольствие договориться с ним. Когда подойдет момент коммерческой сделки, я выйду, чтобы не смущать вас.

— Вы чрезвычайно любезны, Таунсен.

На другой день в кабинете Таунсена, кроме него самого и Бланка, сидел лысый человек с отечным лицом, в полувоенной форме, которого хозяин называл князем Мещеряковым.

Все трое стояли у стены, на которой висела большая карта юго-западного Китая и граничащих с ним Непала, Индии и советского Памира.

Мещеряков говорил:

Группа должна разделиться, как только она пройдет опасные места. При необходимости старика-проводника можно будет убрать… Вот эти наши люди, — он достал из бокового кармана список и зачитал фамилии, — должны снова попытаться пробраться к перевалу Кашал-аяк, на высокогорную станцию. Другая группа… Я не знаю, осведомлен ли об этом господин Бланк? — Лысый взглянул на Таунсена. Тот кивнул головой. — Другая группа будет ориентироваться на Мургаб и повторит попытку Васильева… «Рахиму» дано задание организовать операцию «три». Он передает, что там должна пройти большая автоколонна. «Рахиму» не трудно будет выполнить задание, он сам из тех мест, на ферме его приятель…

Мещерякова прервал телефонный звонок. Звонил генерал Ляо-Цай- Таунсен недовольно, коротко ответил и положил трубку.

— Надоел! Хочет приехать с каким-то сообщением … Продолжайте, князь!

— Я уже закончил.

Таунсен позвонил и велел слуге привести проводника. Когда Цой вошел, Мещеряков некоторое время молча разглядывая его, потом подошел вплотную.

Вот что, старик. Я хочу тебя предупредить. Ты отвечаешь своей жизнью за людей. Перейти должны все, понятно? Случись что-нибудь и… — выразительным жестом он махнул перед лицом Цоя.

Цой стоял спокойно, лицо у него было усталое и бесстрастное. Редкие, выцветшие ресницы слабо шевельнулись в ответ на угрозу…

К вечеру того же дня грузовая машина шла по дороге в горы. Люди, сидевшие в машине, выглядели простыми рабочими, дорожниками. Горные палки, кирки, лопаты, рюкзаки за плечами, кое у кого охотничьи ружья.

Сидя у борта машины, Цой смотрел из-под нависших густых бровей в сторону далеких, синеющих гор, где скрывался в легкой дымке Кашгар, его родная земля. С каждым поворотом всё больше удалялся дорогой его сердцу город.

Вчера Цой повидал партизанского посланца и передал ему на нужды отряда полученные от Бланка деньги. Партизан был изумлен.

— Молчи, — сказал ему Цой. — Я знаю, что делаю.

Всё ближе надвигались горы, его родная стихия, где Цой знал каждый камень, каждую тропку, каждую пещеру, десятки лет служившие ему и домом, и укрытием. Приближалась страна, где он нашел друзей, свою вторую родину, страна, где он впервые почувствовал себя настоящим человеком, равным со всеми.

Может быть, это будет последний путь в его долгой жизни?.. Надо было все-таки пойти с друзьями в горы и повидаться с командиром отряда Ши Ченом. Интересно, какой он стал? Узнали бы они друг друга?

Цой очнулся, когда машина вдруг затормозила и остановилась на небольшом перевале. Это были уже горы. Ни города, ни долины отсюда не было видно. Вокруг лежал лишь снег, да висело над головой низкое, серое небо. Стояла такая тишина, что звенело в ушах.

Люди прыгали с машины. Цой слез вслед за ними. Отойдя чуть в сторону, он терпеливо наблюдал, как они готовились к походу.

Скорее бы идти, лишь бы не стоять здесь в томительном ожидании.