Н. Старжинский - Хозяин тайги

— А где же Фома? — спохватился вдруг охотник. — Убежал со страху, что ли?

Кандауров рассказал, что произошло с возчиком.

— Вот куда завела Фому тигриная тропа! — заключил Миша и вздохнул. — Все мечтал в свою Фомичевку вернуться с полными карманами золота.

Все долго молчали после тягостного рассказа, раздумывая о судьбе возчика.

— И человека, значит, Ли-Фу убил… Ну, теперь он назад, в Америку свою сбежит с перепугу, — заговорил, наконец, Гжиба. — Не посмеет сюда и носа сунуть. И девчонку свою бросил…

— Это она его бросила, — возразил Миша и ласково посмотрел на девочку, которая крепко спала, подложив под голову свою перепачканную, обожженную ушанку. — Настя — наш, советский человек. Не удалось ему ее запугать.

— Нет, Гжиба, — сказал в раздумье землемер, — я видел в Америке немало таких людей. Ли-Фу еще попытается вернуться сюда. И мы должны быть ко всему, готовы.

— Ну что ж, тем хуже для него, если еще раз мне на дороге попадется, — проговорил угрожающе Гжиба.

— А ведь Ли-Фу, говорят, бедняком был, жил все время в деревне, нуждался. — Миша недоумевающе пожал плечами.

— А кто это говорит? — Землемер покосился на Мишу. — Пелагея Семеновна, Ерофеевна, Бурденкова… Они-то откуда знают? Все от того же Ли-Фу. А ведь этот «бедняк» имеет солидный вклад в одном из банков Сан-Франциско. Выдает себя, негодяй, за дунгана, а на самом деле американец японского происхождения. Он очень пригодился и американцам и японцам во время интервенции, так как прокладывал им сюда дорогу, а когда их прогнали, остался здесь оберегать тайный склад с американским оружием.

— Откуда у вас такие сведения? — удивился Миша.

— Собирал по крупицам, — пояснил землемер. — Отбрасывал лишнее, случайное, пока вся картина не стала мне ясна. Однажды Настя сказала «бёрд», увидев синицу. Это английское слово. Поговорив с ней, я понял, что Ли-Фу владеет английским языком лучше, чем китайским. В другой раз Настя сказала о Ли-Фу, что он «нисеи», а так называют себя в Америке люди, родившиеся от японских иммигрантов, которых, кстати сказать, проживает там более ста тысяч человек. Приехав из Америки, Ли-Фу, или, вернее, Лифуси, долго жил по ту сторону Амура. Он хорошо изучил китайский язык и даже усвоил манеру китайцев говорить по-русски. В Маньчжурии Лифуси выдавал себя за уроженца Синьцзяна, а проникнув к нам, назвался дунганом. Ловкий авантюрист, по-видимому, работает сразу на двух хозяев: на Японию и на Америку.

— Шпион-двойник, — вставил Миша, и на его лице отразилось омерзение. — Слышал о таких… Но почему он выдавал себя именно за дунгана?

— Видишь ли, во время войны 1904 года японские шпионы, проникавшие в тыл русских армий, выдавали себя за китайцев. Но их довольно быстро разоблачали, так как сходства было мало. Не помогала и фальшивая коса, которую подвязывали некоторые из них, чтобы больше походить на китайцев, носивших в то время длинные волосы, заплетенные в косичку. Лифу си действовал осмотрительнее. Он больше похож на китайца, чем на японца. И все же для того, чтобы оградить себя от всяких случайностей, Лифуси называл себя дунганом. Это народность, близкая к китайцам и по языку, и по обычаям, и по внешнему виду, но все же кое в чем отличающаяся от них. Китайцев-то мы хорошо знаем, а дунган не встречали, они живут у нас только в Киргизии, и обнаружить подделку нам очень трудно… — Землемер помолчал, покосился на спящую девочку и закончил: — Вот так, приглядываясь к Насте, расспрашивая ее, вспоминая, сопоставляя, я и докопался до истины. А сведения о вкладе в американский банк я получил непосредственно от Фомы. Лифуси показывал ему чековую книжку и пообещал, что Фома будет иметь такую же.

— Но склад?.. Каким образом вы узнали о складе?

Колючие искорки вспыхнули в глазах землемера. Он с хитрецой посмотрел на Мишу.

— Не сразу. Сначала только предполагал, но «пресная жизнь» открыла мне глаза. О складе мне рассказал мешочек, в котором Настя принесла соль. На нем я обнаружил выцветшее американское клеймо. Это был мешочек из-под порохового заряда для крупнокалиберной артиллерии. Когда я убедился из вчерашнего разговора с Настей, что мешочек принадлежал Лифуси, мне все стало ясно.

— Убедительно, — согласился Миша.

Гжиба сердито постучал по лбу костяшками пальцев.

— Видно, упрямство мне глаза застило… — прогудел он. — Эх, темнота! Кому я помогал!.. Ну что ж… Выходит, ваша тайга… Владейте! Заработали. Завоевали. Спасибо тебе, землемер, за науку!

Вдруг Миша вспомнил о своем открытии, сделанном несколько дней назад, когда разыскивали Настю. Он окликнул Алешу, который дремал, привалившись к стволу сосны.

— Идем, я тебе что-то покажу.

Он подвел товарища к краю болота. Но вместо могучих сосен и лиственниц, нависавших прежде над болотистой ложбиной, Миша увидел почерневшие, обезображенные огнем голые стволы и дымящиеся пни.

— Что ты мне хотел показать? — нетерпеливо спросил Алеша, видя, что практикант осматривает болото с хмурым недоумением, как будто видит его впервые.

— Да понимаешь, какое дело… — растерянно сказал Миша. — Боюсь, сейчас ничего не получится. Условия не те… Но все-таки попробуем.

Он приложил ладони ко рту в виде рупора и крикнул изо всех сил:

— Эге-ге-ге-ге!..

Никакого ответа. Лес молчал.

— Жалко, — оказал Миша. — Здесь было чудесное эхо. И вот оно ушло. Ну-ка, еще раз.

Миша крикнул еще громче:

— Э-эгей!..

Приложив ладонь к уху, он напряженно прислушивался. Может быть, ветерок принесет хотя бы самый слабый отзвук из глубины тайги. Миша так ничего и не дождался. А вот Алеша (у него был более тонкий слух) уловил слабое протяжное стенание.

— Похоже, пес где-то скулит, — сказал Алеша. — Только очень далеко.

…Через полчаса отряд подошел к тому месту, где выла собака. На холмистой поляне, окруженной почерневшими дымящимися дубками, сидела взъерошенная Ласка. Она испускала пронзительные, душераздирающие звуки, задирая морду вверх и мучительно вытягивая шею. Подпаленная, измазанная в саже шерсть собаки стояла дыбом. У ног ее темнела большая яма, почти доверху заполненная цинковыми ящиками, в которых обычно хранят патроны. Часть ямы была замаскирована, закрыта дерном, завалена валежником, но с другой ее половины ветки были сброшены. На ящиках с патронами, славно обнимая их, лежал лицом вниз, разбросав руки, человек в синих стеганых штанах и короткой меховой куртке.

Гжиба повернул его на спину. Зто был Василий Иванович, Ли-Фу, он же американский гражданин Лифуси. Сведенное судорогой лицо, широко открытый рот показывали, что он задохнулся от дыма. Особенно неприятны были сейчас его оскаленные ослепительно-белые искусственные зубы.