Лен Дейтон - Вчерашний шпион

— И часто у вас так бывает?

— Обычно наоборот: супруг, имеющий любовницу и оплачивающий квартиру на улице Виктора Гюго. Такие мужчины говорят своим женам, что они покупают марки, тратят на них все свои деньги. И когда подобный типус умирает, передо мной встает неблагодарная задача как можно деликатнее объяснить вдове, что та коллекция марок, продажа которой, как она думала, даст ей возможность заплатить по закладной, совершить кругосветное путешествие и оплатить учебу сыновей в колледжах, — всего лишь набор «наклеек», которые я вовсе не горю желанием купить.

— Значит, такие «коллекционные жемчужины» вам предлагают?

— Да уж. И дилеры из Парижа не появляются случайно, когда в подобной семье случается несчастье и кто-то умирает. А самое худшее — вдовы очень часто подозревают, что я просмотрел альбомы и украл все наиболее ценные марки.

— Тяжела же ты, жизнь бизнесмена-филателиста! — посочувствовал я.

— О, и это еще не все. Я, можно сказать, Кассиус Клей в своем роде, — продолжил рассказ о своей жизни Серж Френкель. — Уверенно стучу кулаком по столу и заявляю, что смело берусь решить все проблемы, с которыми ко мне приходит посетитель. Вы открываете дверь моего кабинета, проходите через эту дверь мне навстречу и… откуда мне знать… вы можете оказаться замечательнейшим специалистом по маркам времен Второй империи или — что еще хуже — по телеграфным маркам или налоговым. Но каждый жаждет, чтобы оценка была произведена немедленно, а заплачено сразу же и наличными. Мне приходится покупать у подобных экспертов, продавать им, да еще умудряться получать прибыль. Это нелегко, скажу я тебе.

— И все-таки вы когда-нибудь продавали что-либо Шемпиону? — вернул я его к интересующему меня вопросу.

— Продавал, в прошлом году. У меня были три очень редких французских обложки. Они были среди почтовых отправлений, которые доставил самолет, выпущенный катапультой с лайнера «Иль де Франс» в 1928 году. Это был первый эксперимент подобного рода по доставке почты. К тому же у них кончились марки, и они делали надпечатку поверх других марок. Так что на этих обложках надпечатка была перевернута… Впрочем, все это ерунда, не так ли? — прервав свое повествование, улыбнулся Серж.

— Очевидно, для Шемпиона — нет. Сколько он заплатил?

— Я уже забыл. Тысяч двадцать франков, или даже больше.

— Это большие деньги, Серж.

— Коллекция авиапочтовых отправлений Шемпиона входит в десятку лучших в Европе: цеппелины, французские дирижабли, почта воздушными шарами и полеты зачинателей воздухоплавания. Ему нравится драматический эффект во всем этом. У него нет тонкого чутья и соответствующих знаний, необходимых для собирания классических марок. Да и вообще он мошенник. Ему, по его натуре, должна нравиться такая коллекция, которую он может прихватить с собой, когда нужно смотаться, заметая следы. И быстро продать. У человека, такого как Шемпион, всегда наготове упакованный чемодан, а в кармане билет на самолет. Мошенником он был, им он и остался, и тебе это известно!

Я не очень-то понимал логику рассуждений Сержа Френкеля. Поскольку я не был филателистом, то по моим меркам мошенник, в любой момент готовый исчезнуть, должен предпочитать классические марки огромной стоимости. И тогда ему просто нет необходимости упаковывать чемоданы. Он может всюду носить свое состояние с собой в бумажнике.

— Вы не говорили ему в прошлом, что он мошенник, — заметил я.

— Не говорил, ты имеешь в виду, когда он устроил засаду на тюремный фургон и освободил меня. Да, я в те дни не знал, что он из себя представляет. — Он допил свой кофе. — Мне только казалось, что знаю.

Он принес кофейник и снова наполнил наши чашки. Добавил пару ложек взбитых сливок в свой крепчайший кофе, а затем постучал ложечкой по краю сливочника, чтобы стряхнуть с нее остатки. То, с какой силой он это проделал, выдало его чувства.

— Что ж, вероятно, ты прав, — неохотно признал он. — Я вынужден отдать должное этому дьяволу. Он спас мне жизнь. Я бы не протянул до конца войны в концлагере, а ведь именно там оказались все остальные.

— Каковы его намерения, Серж?

— Но ты же находишься рядом с ним в его большом чудесном доме, так?

— И тем не менее я не знаю, чем он занимается, чего хочет.

— Ох уж этот нефтяной бизнес, — вздохнул Френкель, — он внесет перемены в жизнь всех нас. — Он взял сливочник со стола и другим совсем тоном спросил: — Тебе добавить сливок в кофе?

Я покачал головой. Нет уж, я не дам ему возможности снова ускользнуть от предмета обсуждения.

— Я уже больше не коммунист, — сказал он. — Ты это осознаешь, я думаю.

— Я заметил некоторое разочарование, — было моим ответом.

— Разве могли цари помыслить о таком империализме? Разве могли гонители евреев мечтать о такой поддержке? Русские преследуют, травят всех нас, Чарльз, мой мальчик. Они подстрекают арабов, чтобы те не давали нам нефть, они передают оружие, бомбы, реактивные гранатометы любой группе сумасшедших, маньяков, готовых жечь и калечить, взрывать аэропорты и угонять самолеты. Они договариваются с профсоюзными деятелями, и по их велению закрываются доки, останавливаются поезда, замолкают фабрики.

Я взял чашку и отпил немного кофе.

— Что, в горле пересыхает? — возбужденно воскликнул Френкель. — От этого — вполне может. Ты осознаешь, что происходит? В сущности мы увидим еще перекачивание богатства в арабские страны подобное тому, как в восемнадцатом веке богатство перемещалось из Индии в Британию. И ведь именно это вызвало к жизни промышленный переворот! СССР теперь является крупнейшим экспортером вооружения в мире. Алжир, Судан, Марокко, Египет, Ливия — я уж не буду перечислять тебе неарабские страны — покупают советское оружие, тут же пускают его в ход и снова покупают. Ты спрашиваешь, помогаю ли я израильтянам! Помощь Израилю может оказаться для Запада единственным шансом выжить.

— А роль Шемпиона во всем этом?

— Хороший вопрос. Действительно, какова его роль! Зачем арабам связываться с дешевым торгашом, как Шемпион, когда все продавцы оружия в мире соревнуются друг с другом, чтобы продать тем все, что только их душе угодно.

— Не держите меня в неизвестности!

— Твой сарказм неуместен, мой мальчик.

— Тогда скажите мне.

— Шемпион пообещал продать им то единственное, что не могут купить их деньги.

— Вечное блаженство?

— Ядерное устройство. Французское ядерное устройство.

Воцарилась тишина, прерываемая только моим тяжелым и неровным дыханием.

— Откуда вы можете знать это, Серж?

Френкель пристально смотрел на меня, ничего не отвечая.

— А если он доставит им это?

— Была упомянута цифра в двести миллионов фунтов стерлингов.