Лев Овалов - Медная пуговица

Раздумывать было некогда.

— Зовите, — согласился я.

Штамм спустился и через минуту поднялся опять.

— Его не проведешь, — с досадой сказал он. — Польман говорит, чтобы вы сами спустились.

Заставлять даму ждать себя дольше было бы неприлично, я спустился. Штамм распахнул дверцу машины. Дама протянула мне руку:

— Господин Берзинь?

Я поцеловал ей руку и раскланялся с Польманом и незнакомым мне офицером.

— К вашим услугам, баронесса!

Мне показалось, что я ее где-то видел… Баронесса кокетливо посмотрела на своих спутников.

— Господа, мне необходимо посекретничать с господином Берзинем. Моя приятельница…

Польман неохотно вышел из машины, офицер последовал за ним. Они остановились неподалеку.

Рвануть, дать газ и умчаться под носом у Польмана было невозможно, он тотчас же организовал бы погоню, пристрелить его на улице тоже было нельзя.

— Как от него отвязаться? — вполголоса спросила меня та, которая называла себя баронессой фон Третнов.

— Черт его знает! — пробормотал я.

Положение, как говорится, было безвыходное, и тут я припомнил многочисленные намеки Янковской по поводу Польмана. Гренер был связан с заокеанской разведкой, а ведь именно Гренер добивался назначения Польмана в Ригу. Янковская все время называла его своим человеком. Вспомнил я и то, что говорил мне Тейлор, и решил воспользоваться своим талисманом. Янковская пророчила, что он выручит меня в трудную минуту.

— У меня есть одно средство, — сказал я незнакомке и подошел к Польману.

— Господин обергруппенфюрер, разрешите попросить вас на два слова.

— Что вы хотите? — недоверчиво спросил Польман, идя за мной.

Я остановился под фонарем, порылся в кармане и разжал ладонь со своей пуговицей.

— Вам приходилось видеть подобную безделицу?

Польман ничем не выразил своих чувств, но было непохоже, чтобы вид этой медяшки привел его в восторг.

— Откуда она у вас? — бесцеремонно спросил он.

— Купил у одного оборванца, — невозмутимо ответил я. — Я ведь коллекционирую пуговицы, милейший Польман.

— Сейчас не время шутить, — оборвал он меня. — Я слышал об этих трилистниках. Вы получили ее от этого…

Однако он не осмелился произнести имя Тейлора.

— От кого бы ни получил, трилистник, если мне не изменяет память, считается символом счастья. И я решил проверить свой талисман на вас!

В ответ на это Польман криво улыбнулся.

— Мне не все ясно в вашем поведении, капитан Блейк, но, судя по этой эмблеме, вам покровительствует…

Он опять не договорил, кто мне покровительствует. Тогда я перешел в наступление.

— У нас одни покровитель, — грубо сказал я. — Генерал Тейлор.

— Т-с-с-с! — зашипел на меня Польман. — Не называйте его!

— Вы мне мешаете, Польман, — произнес я как можно небрежнее. — У меня с баронессой особые дела.

— Подождите, войдем в подъезд, — остановил меня Польман и повернулся к своему спутнику.

Тот стоял с баронессой у машины.

— Кюнце, я поднимусь на несколько минут! — крикнул ему Польман. — А вы не отходите от машины…

Я понял, что и гостья, до тех пор, пока не будет сдана с рук на руки своей тетке, и, с этого момента, даже я сам — находимся как бы под конвоем.

Мы поднялись по лестнице и остановились на площадке перед моей дверью.

— Говорите! — раздраженно обратился ко мне Польман. — Чего вы от меня хотите?

Нет, убивать его не было расчета…

Если бы даже удалось убить и самого Польмана, и его спутника, в лучшем случае через какие-нибудь полчаса поднялась бы такая паника, что вряд ли нам удалось бы ускользнуть от погони.

Живого Польмана я еще мог нейтрализовать на какое-то время, но, мертвый, он принялся бы преследовать меня с места в карьер.

— Слушайте внимательно, Польман, — сказал я возможно более спокойно и деловито. — Я выполняю особо ответственную операцию по личному указанию…

Ладно, не будем его называть, вы знаете его имя! Попробуйте только ее сорвать! С нашим шефом шутки плохи…

Несмотря на слабый свет на лестнице, я заметил, что Польман побледнел от волнения.

— Вы хотите сказать, что вас решили…

— Вас не должно интересовать, что там решили, если не сочли нужным поставить вас об этом в известность, — произнес я возможно более пренебрежительно. — Забудьте, что вы начальник гестапо. Сейчас я вижу в вас сотрудника другого ведомства…

— А… список? — неуверенно спросил Польман. — До того как будет получен список…

— Список передан по принадлежности, — ответил я. — Мне уже дано другое задание!

— Гренеру?! — Польман с трудом сдержал свое волнение. — Он-таки обошел меня!

— Ну, это уж меня не касается, — примирительно заметил я. — А сейчас мне нужно, чтобы вы оставили меня с баронессой и захватили с собой своего фендрика…

Польман угрюмо покачал головой:

— А если я…

Я сдержанно ему пригрозил:

— Жалеть об этом придется не мне!

Он отвел от меня свои глаза.

— Хорошо, — неохотно согласился он. — Если резидент подтвердит ваши полномочия, я не буду мешать…

Я не знал, кого он имел в виду, но подумал, что скорее всего это мог быть Гренер.

После этого короткого, но выразительного разговора мы вернулись на улицу и подошли к машине.

— Дорогая баронесса, господин обергруппенфюрер приносит вам тысячи извинений, — галантно произнес я. — У него возникла необходимость срочно побывать в своей канцелярии, но он надеется, что ни с вашей стороны, ни со стороны вашей тетушки не встретится возражений, если он завтра заедет засвидетельствовать вам свое почтение

Польман только молча поклонился.

Баронесса милостиво пожала ему руку.

— Пойдемте, Кюнце, — промолвил Польман своему спутнику.

Я сел в машину, Штамм взялся за баранку, и мы поехали.

Я наклонился к шоферу:

— Я не знаю, как вас зовут…

— Штамм, — сказал он.

— Товарищ Штамм, — предупредил я его, — на минуту задержитесь у гостиницы «Даугава», а затем жмите изо всей мочи.

— Я знаю, — ответил он.

Та, которая называла себя баронессой фон Третнов, не вмешивалась в наш разговор и вообще не произносила больше ни слова.

Минут через пять мы подъехали к «Даугаве». Можно сказать, мы даже не остановились. Железнов сел в машину почти что на ходу. Он был в мундире гауптштурмфюрера, и я бы не сразу его узнал, если бы не был предупрежден о маскараде.

Я прекрасно понимал, что Польман не замедлит обратиться к Гренеру и что нам важен каждый час выигранного времени…

Мы мчались по улицам Риги, и я напряженно соображал, какое препятствие можно воздвигнуть на пути наших преследователей.

Дорога была каждая минута, но мне подумалось, что для задержки противника стоило пожертвовать даже десятком минут!