Н. Шпанов - Заговорщики. Перед расплатой

Снова переведя взгляд с лица человека на эту руку, Цзинь Фын увидела, что рука совсем мокрая от падающих на нее одна за другой слез старушки. Девочка поняла: это и есть доктор Ли. Она нахмурила брови и подумала: если он пришел сюда и лег в постель матери, значит он уже так устал, что не может больше жить.

Старушка хотела что–то сказать, но губы ее очень дрожали, а из глаз все катились и катились слезы. Доктор осторожно положил руку на седые волосы матери, хотел погладить их, но рука упала и у него нехватило сил поднять ее снова. Рука свисала почти до пола; девочка смотрела на нее, и ей казалось, что рука все вытягивается, вытягивается. Девочка взяла руку, подержала ее, ласково погладила своими загорелыми пальчиками и осторожно положила на край кана.

Потом девочка взяла старушку под руку, вывела в кухню и вымыла ей лицо, и тогда старушка немного успокоилась и сказала:

— Они снова взяли его и опять посадили на электрический стул… Теперь он уже никогда не вылечится. Они знают это и больше уже не станут его беречь; он не может делать операций и совсем им не нужен. Если они возьмут его еще раз, то убьют совсем.

— Нет, — сказала Цзинь Фын так твердо, что старушка утерла побежавшие было снова слезы. — Позвольте мне сказать вам: товарищи придут за ним, унесут его, и полицейские больше никогда–никогда его не возьмут, а доктор Цяо Цяо его вылечит. — И, подумав, прибавила: — Все это совершенная правда.

Старушка покачала головой:

— Вы видели, какой он… А у меня ничего нет… ничего, кроме прошлогодней кукурузы, совсем уже черной.

Цзинь Фын на секунду задумалась.

— До завтра этого хватит уважаемому доктору, вашему сыну. — Она достала из корзинки вторую плетенку с картофелем и поставила на стол перед старушкой.

Старушка прижала к своей старой груди голову девочки и поцеловала ее сухими губами. Поцелуй пришелся в то самое место, откуда начиналась косичка, связанная красной бумажкой. И на этот раз волосы девочки остались сухими, потому что старушка больше не плакала.

Видя, что Цзинь Фын собирается уйти, старушка сказала:

— Останьтесь с нами, прошу вас. У меня нет сил, а ему нужно помочь.

Девочка посмотрела на старушку, на ее трясущиеся, слабые руки, на умоляющие глаза, готовые снова наполниться слезами, и обернулась к двери, сквозь которую виден был лежащий на кане доктор. Она посмотрела на его лицо и поняла, что действительно без нее старушка ни в чем не сможет ему помочь. Цзинь Фын захотелось остаться здесь не только потому, что было жалко больного доктора и его мать, но и потому, что она знала: доктор Ли очень, очень хороший человек, ему непременно следует помочь. Но тут она подумала: а как бы поступил на ее месте большой "Красный крот"? Остался ли бы он тут? Нет, наверно, не остался бы, а пошел бы дальше с заданием командира. Цзинь Фын положила свою маленькую загорелую руку на сухую руку старушки и, преодолевая жалость, сказала, как взрослая ребенку:

— Потерпите, очень прошу вас. Я непременно вернусь. — И, подумав, прибавила так, что старушка улыбнулась впервые с тех пор, как девочка ее знала: — Вот вернусь и, если позволите, подумаем с вами вместе.

Она пошла через двор к изгороди, в которой был лаз ко входу в следующую галлерею, а старушка стояла у двери и глядела на дорогу: нет ли там кого–нибудь постороннего.

На дороге никого не было, и девочка сошла под землю. Этот ход должен был привести ее в самую миссию. Никем не замеченная она выйдет из–под земли в кустах акации за гаражом.

Девочка засветила фонарик, нагнулась и побежала.

Между десятью утра и двумя пополудни в доме миссии никого из постояльцев не оставалось. Эти часы, когда солнце стоит высоко, гости китайцы и американцы — проводили у маленького бассейна и забавлялись кормлением рыбок.

В доме находилась только прислуга. У Дэ, грохоча сковородками с еще большим ожесточением, чем обычно, готовила второй завтрак. Девушки приступили к уборке комнат.

Ма Ню отправилась в направлении Тайюани, намереваясь проникнуть в город. Повез ее У Вэй на старом, дребезжавшем всеми суставами автомобиле, собранном им из брошенных миссией двух разбитых фордов.

Занятая уборкой, Тан Кэ не сразу услышала настойчивый звонок у ворот и побежала отворять.

За решеткой стояла Цзинь Фын и робко, нараспев выговаривала:

— Овощи, свежие овощи…

Тан Кэ отперла калитку и поманила девочку к себе:

— Овощи свежие?

— Морковь совсем сахарная.

— Без обмана?

— Уверяю вас: как для родных.

Тан Кэ быстро огляделась и понизила голос:

— Почему вы? Где Чэн Го?

Цзинь Фын молча отвернулась. Тан Кэ испуганно схватила девочку за руку.

— Взяли? — меняясь в лице, быстро спросила она.

Девочка ответила молчаливым кивком головы.

Наступило долгое молчание. Девочка продолжала смотреть в землю и дрожащими пальчиками мяла край платьица.

— Никого не выдала? — тихо спросила Тан Кэ.

Девочка подняла на нее глаза, опушенные длинными штрихами необыкновенно густых ресниц, и с укоризной, от которой Тан Кэ стало не по себе, сказала:

— Чэн Го?

— Да, да… — растерянно проговорила Тан Кэ: — Я знаю… Ее пытали?

— Ей отрубили руки.

— Ох!

Тан Кэ закрыла лицо руками. А девочка сказала совсем тихо, так, что Тан Кэ скорее угадала, чем расслышала:

— …и повесили… вниз головой.

Тан Кэ отняла от лица руки и смотрела на девочку, не в силах проронить ни слова. А та спросила коротко и строго:

— Ну?

Тан Кэ провела рукой по бледному лицу:

— Ей было только четырнадцать.

— Уже четырнадцать, — поправила Цзинь Фын.

— Ты… не боишься?

Вместо ответа девочка, нахмурившись, спросила:

— Извините, пожалуйста, не могу ли я видеть сторожа У Вэя?

— Он уехал в город. Подождите его.

— Извините, но это невозможно… — несколько растерянно проговорила Цзинь Фын. — Видите ли, я очень тороплюсь.

— Тогда передай все мне… Ты же знаешь: мне все можно сказать.

— Благодарю вас, я это знаю, — колеблясь, сказала девочка и затем смущенно добавила: — Извините, пожалуйста, но не могли бы вы немного нагнуться?

При этом она приподнялась на цыпочках, тщетно пытаясь дотянуться до уха Тан Кэ. Той пришлось еще больше нагнуться, и тогда Цзинь Фын приблизила губы к ее уху и, закрыв глаза в стремлении быть точной, стала шептать. Тан Кэ пришлось напрячь слух, чтобы не пропустить ни слова.

Приняв передачу и проводив Цзинь Фын, Тан Кэ поглядела ей вслед и, вернувшись к Го Лин, шепнула:

— Маленькая связная.

У Го Лин сделались испуганные глаза.

— Боюсь новых людей.

— Это сестра Чэн Го.

— Почему не она сама?

— Повесили…

Го Лин испуганно взмахнула руками, как бы отгоняя страшное известие. Оправившись, она спросила: