Николай Стариков - Громовые степи

Немцы!

Из-за поворота дороги показалось пять машин. Уж больно хотелось, видимо, дозорным побыстрее оказаться у реки, не заметили они снайперов, укрывшихся в кустах вблизи дороги.

Пять мотоциклов, пулеметы — трофеи! Однако радоваться не было времени. Подожгли выливающийся из разрезанных патрубков мотоциклов бензин и бегом в воду, на другой берег. Когда переправлялся последний, третий взвод, к противоположному берегу подошли две автомашины с солдатами. Отделение пулеметчиков хлестнуло длинными очередями по противнику, включились в стрельбу автоматчики. Немцы заметались, падая и вскакивая, бросились назад.

— Жаль, столько добра пропадает, — сокрушался Шведов, глядя на исправные автомашины на том берегу.

— Скажи спасибо, что повезло, успели переплыть. Командир батальона поставил нам задачу организовать тут службу заграждения. Но на том берегу наших войск нет, переправа взорвана. Река немцев долго не задержит, а нас они могут обойти в любом месте. Выходит, нам тут делать больше нечего. Построй роту в линию рассредоточенных взводных колонн с интервалами в пятьсот метров. Через тридцать минут прежним темпом — вперед. Отдыхать будем потом, — подытожил Бодров.

— Куда пойдем?

— На восток, а там видно будет. Командиры взводов пусть постоянно держат радиостанции на приеме.

— Диверсантов надо расстрелять?

— Нет. Вдруг они какие-нибудь ценные сведения дадут на допросах. В связке их держи. Расстреляем, если возникнет угроза захвата противником.

Солнце клонилось к западу, когда обессиленные, не чувствуя ног, запыленные и разморенные жарой бойцы оказались возле небольшого массива молодого смешанного леса. Развернутым фронтом рота с ходу вошла в зеленый островок, четко выделяющийся в окружающем сером от пыли пространстве. Небольшая, но прохлада, лесной сумрак, почва не горячая. После команды «стой!» кто где стоял, там и опустился на землю. Лес весь сразу оказался заполненным лежащими бойцами. Предстоял ночной марш-бросок, людям необходимо было поспать.

Отдыхали не более часа, когда с правого фланга от командира первого взвода по радио поступило сообщение: «Противник до взвода пехоты с двумя легкими танками Т-11 идет в нашу сторону.

— Голос радиста прерывался от волнения. — Но это не немцы, а румыны», — уточнил он.

Взвод румын для роты автоматчиков не проблема. Но с фланга да с танками — это серьезно. Однако румыны сами облегчили задачу роте. Часть пехоты продолжила движение в сторону леса, а танки с солдатами на броне направились вдоль западной опушки леса, намереваясь, видимо, войти в него где-то в другом месте. Быстрее других к бою изготовился расчет ПТР. Со ста метров наводчик с первого выстрела поразил головной танк. Он сначала остановился, потом из всех его щелей и открытых люков повалил черный дым. Остановился и второй танк. Такое впечатление, что румыны не слышали выстрела противотанкового ружья. Солдаты со второго танка, вытянув шеи, напряженно всматривались: что случилось с головной машиной. Один за другим прозвучали два выстрела из ПТР — и второй танк задымил. Буквально через минуту-другую из-за танков показались румыны в цепи. Их было всего полтора десятка, но они вооружены тремя ручными пулеметами и немецкими автоматами. Поливая длинными очередями опушку леса, они ускоренным шагом двинулись в направлении второго взвода. Брызнули огнем IIIIITT из-за деревьев. Включились в стрельбу снайперы. От группы наступающих остались два солдата, которые с поднятыми руками пошли к опушке. Но командир взвода дал команду «огонь».

— Знаю я этих румын. Они у моста расстреляли даже наших раненых, — оправдывался он потом перед командиром роты.

Почти по такому же сценарию развивались события на правом фланге. Не было лишь танков да пытавшихся сдаться в плен. Командир роты послал туда на усиление пулеметов отделение, но оно подошло, когда помощь уже не требовалась.

Сергей понимал, что противник через несколько минут рассчитается за погибший взвод солдат и танки. К восточной стороне укрытия роты примыкало поле, по пояс заросшее бурьяном. Он по цепи передал команду: «Немедленно покинуть лес, по бурьяну продвигаться метров сто ползком, голов не высовывать».

Из прохлады леса бойцы сразу попадали в прокаленный солнцем бурьян, где каждое движение порождало облако пыли из смеси пушистой земли и осыпавшейся полыни. Становилось тяжело дышать, во рту горечь и пыль, нос забит.

Девять «юнкерсов» появились над лесом, когда рота покидала его. Они шли тройками, не пикировали, а просто сбрасывали крупные бомбы на большую неподвижную цель. Промахи тут исключаются. Судорожно вздрогнула и заходила ходуном земля, полетели вверх корнями деревья, ударной волной ломало уцелевшие и бросало их на не успевших отойти от опушки бойцов. Уши перестали пропускать звуки, но оглушительные взрывы ощущались телом. Лес и примыкающее к нему поле заволоклись пылью и вонючим дымом взорвавшегося тротила. Непроницаемая тишина — и вновь грохот…

«Когда смерть рядом, — вспомнил Сергей слова начальника полковой школы, — притупляется сознание, появляется ощущение, будто не с тобою это все происходит…» — «Вот уж правда, так правда. Иначе люди сходили бы с ума».

Немецкие самолеты бомбили покинутый лес с остервенением. Делая один заход за другим, своим разрушающим грузом они перемешивали землю с деревьями.

Сергею казалось, этой бомбардировке не будет конца. Страх постепенно отступил, остались лишь горечь и сухость во рту. Он сел и стал смотреть на летающие над лесом самолеты. «Хорошо, что немцы примерные исполнители. Приказали бомбить лес, они и долбят его теперь, а на заросли бурьяна посмотреть команды не было. Значит, еще поживем».

Улетели «юнкерсы». Но наступившая тишина вызывала не радость, а парализующее волю чувство беззащитности, нервное ожидание новых бомб. Скорее бы стемнело!

«Когда же бывает страшно? — размышляет командир роты. — Когда падали бомбы, была опасность — страх прошел, а в ожидании новых опять сжимается тело в его липких объятиях. Выходит, страх от ожидания, а не от самой опасности».

В сумерках спустились в балку, стряхнули с себя пыль, командиры взводов доложили о потерях. Не все успели во время уйти из леса. Остались там не найденными Шведов с охранниками и диверсантами, бронебойщиками, двенадцать бойцов во взводах.

Части и соединения 9-й армии к 11 июля организованно отошли на рубеж Кантемировка — Старобельск, но задержаться здесь не смогли. Еще за два дня до этого 4-я танковая армия противника прорвала оборону Юго-Западного фронта севернее Кантемировки и далеко продвинулась вперед по правобережью Дона, угрожая с северо-востока и востока выходом всему Южному фронту в тыл. 11 июля 6-й румынский армейский корпус расчленил войска 37-й армии в районе Старобельска и вынудил части 9-й и 38-й армий во избежание окружения отойти в район Миллерово. Однако и здесь войска держали оборону недолго. В связи с прорывом противника в районе Мешковской и угрозой выхода в тыл части и соединения фронта вновь были вынуждены отступать, пытаясь избежать окружения, а затем, будучи отрезанными с юга, с боями прорываться через вражеские заслоны.