Николай Стариков - Ваше благородие

— Ну и ну! — И больше ни слова.

Вспыхнуло лицо, и сказать нечего.

Наутро Юлька с воспаленной щекой бросилась к зеркалу. Процарапанная сеткой парчового офицерского погона, ярко пылала отметина. Весь день пришлось прикрывать ладонью покрасневшее место и отвечать любопытствующим — «зуб».

«Вранье не украшает человека, но в трудную минуту выручить может», — сделала вывод из новоявленного опыта девушка.

Вечером Юля к Бодровым не пошла. Ничего не придумала в оправдание причин поцарапанного лица. К тому же начальник через дежурного по райотделу вновь предупредил об «ответственном задании».

Сегодня Юля впервые осмелилась войти в кабинет Кадена. Требовалось уточнить одну фразу в рукописном тексте. Открыла дверь и отшатнулась. Посреди комнаты сидел окровавленный человек со связанными сзади руками. Она метнулась в свою каморку, но тут же появился начальник.

— Два момента, — сказал он, не здороваясь, — ко мне в кабинет без вызова не входить. В случае экстренной необходимости следует постучать и ждать ответа за дверью.

Юля смотрела на Кадена и не узнавала его. Расширенные глаза лихорадочно блестят, по скулам ходят желваки, всегда зачесанные назад волосы свисают на лоб, ворот гимнастерки расстегнут, ослаблен ремень. Он так же быстро исчез, как и появился.

На следующее утро приезжал дед Дмитрий Карпович. Забрал вместе с зыбкой внуков и правнука погостить, разогнать устоявшуюся тишину в их доме. Еще он выполнял просьбу колхозного бригадира привезти Вадима. Рабочие на току стали замечать, что ворует кто-то зерно из хлебных ворохов. По его мнению, лучшего охранника колхозного добра, чем молодой и здоровый Вадим, ему не сыскать. Старики да бабы — все наличные колхозники откровенно побаивались оставаться один на один с темнотой и жуликами.

Когда есть хотя бы какое-то дело, жизнь сразу приобретает смысл. Вадиму предложение понравилось. Но поставил условие, что на колхозный ток его станут подвозить. Идти на костылях слишком далеко.

Когда старая Желтуха доставила тарантас с седоками в Горшовку, Вадима ожила сюрприз, о котором дед заранее не распространялся, боялся, внук отвергнет его инициативу. Дмитрий Карпович подготовил для гостя самодельный протез на ногу. Это была тонкостенная ступа, выдолбленная из куска березы, с отверстиями по бокам и небольшим наконечником вместо стопы. Изделие внутри выстлано несколькими слоями резины от автомобильной камеры, сверху лежала пуховая подушечка. Крепилась ступа к верхней части голени широкими сыромятными ремнями. Вадиму протез понравился, и он тут же начал его примерять. Уперся остатком голени в пух, закрепил устройство, надел на наконечник ботинок. Волновался, раскраснелся. Встал! Но, не поддержи дед, упал бы. Вместо опоры — нестерпимая боль.

Но, как говорится, лиха беда — начало. Парень теперь уже сам стал подлаживать устройство. К вечеру, опираясь на костыль в руке, довольный, он впервые самостоятельно смог встать на обе ноги, хотя и кривился от боли.

— Пойдешь, пойдешь, — говорила довольная бабушка. — В двадцать лет сиднем сидеть долго не сможешь. Состаришься быстро, а нам тебя еще женить надо.

— Пойду! Тресну, но пойду! Мне бы вытерпеть попервоначалу.

Лида с племянником крутились вокруг стоявшего Вадима.

— Фантастика! — воскликнула она. — Правда, Димка? — обратилась молодая тетя к молчавшему племяннику.

Дед стоял с затуманенными от слез глазами.

— Слышал я, — говорил он, — в Москве делают такие протезы, что не отличишь по виду, какая нога настоящая. Надо писать письмо в НКВД, у них ты потерял ногу.

«Напишем! — воодушевился простой мыслью Вадим. — А я уже расстался с мечтой, что смогу ходить без костылей».

Этим же вечером Вадим заступил на службу. В колхозной кладовой — амбар с полками, как в магазине, возле двери на гвозде висело охотничье ружье 16-го калибра. Под ним на полке лежали заряженными десять патронов. Харитоныч, как звали бригадира, пояснил:

— Три заряжены крупной солью против пацанов и баб, если добровольно не покинут ток; три заряжены заячьей дробью, если злоумышленниками окажутся невооруженные мужики, в четырех сидят жеканы, это против вооруженных бандитов. Сын ходил на охоту, бил даже волков. Теперь вот только память и осталась, — прослезился он, — может быть, и не пригодится.

Вадиму ружье понравилось. Осмотрел канал ствола, проверил работу ударно-спускового механизма.

— Почищу. Давно никто не пользовался.

— Два пацана сторожили ток, дважды проверял, и ни разу их на месте не оказалось. Им я ружье не доверил.

Вести в хуторе распространяются быстро. К вечеру многие знали, что приехал Вадим. Уже в первое дежурство к нему в гости пришли две подружки-соседки, с которыми он рос и начинал ходить в школу. С радостью встречи и в разговорах, воспоминаниях незаметно прошла ночь, теплая, тихая, со знакомыми запахами полыни и обмолоченного хлеба, перебранкой лягушек в Панике.

— Такое ощущение, — говорил он девчатам, — будто я и не уезжал из Горшовки на два года. Только здесь тише стало, вы повзрослели, Харитоныч постарел. Родная сторона! Вы даже не представляете, как это здорово вновь оказаться среди своих людей.

— Если спрятать костыли, а ты будешь сидеть, то и следов ранения не заметишь, — улыбнулась Верка.

— Спасибо, девчата, — сказал при расставании Вадим, — приходите еще, если более веселого занятия не найдете.

— Придем!

Следующим вечером в гостях были уже пятеро девушек и два пацана. Через пару дней ток превратился в вечернее место гуляния молодежи. Здесь танцевали и пели под балалайку, то и дело слышались взрывы смеха и девичьи визги. Вадиму скучать не приходилось до позднего вечера, оставшееся время до утра проходило незаметно.

Молотильный ток — утрамбованная площадка, куда ссыпали пшеницу, рожь, просо, подсолнечник. С двух сторон вдоль него амбары, в которых хранился урожай, оставшийся после сдачи государственных поставок. Стены их из массивных бревен, уложенных на крупные краеугольные валуны. Вокруг каждого амбара за многие годы из отходов зерна, половы и земли образовались валики, наполовину прикрывавшие щели между поверхностью грунта и обвязкой. Пространство под амбаром позволяло сидеть и ходить на четвереньках. Вездесущие пацаны уже давно знают об этом. Под средним амбаром, что со стороны степи, была создана потайная «база», как они ее называли. Там чисто, есть лежанка из толстого слоя соломы, в центре из необрезных досок сооружен небольшой столик, на котором кисет с табаком, газета, кресало, кремень, наполовину опорожненная пол-литровая бутылка с самогоном, закрытая бумажной пробкой. Забирайся на «базу» в жару или во время дождя, лежи, кури себе в удовольствие, можно в щель понаблюдать за девками и молодыми женщинами, особенно когда они отдыхают на ворохе зерна в полуденную жару.