Николай Стариков - Ваше благородие

— Значит, придумает что-то новое.

Сквозь лохматые тучи начал пробиваться рассвет. Пришел очередной неуютный холодный день глубокой осени. Проступили из мрака окрестности. Руководителю операции от командира восьмой роты поступило сообщение, что им задержано восемь парней, спешивших за трофеями после ночного боя. Вторая такая же группа, оценив обстановку, остановилась на подходе к рубежу блокирования и возвратилась в Горобцы. Пока не поймали с поличным, значит, не преступник. Потому преследовать не стали.

Бодров распорядился, чтобы командир роты лично побеседовал с каждым задержанным, выяснил, кто послал, затем составил протокол задержания и отпустил пацанов по домам.

Поступило распоряжение Шалевичу: провести захоронение трупов вражеских солдат и офицеров, изъяв личные документы.

— Не занимался я никогда этим делом, — обратился он за сочувствием к Шведову.

— Приобретайте опыт. Разбейте пленных на три группы, вооружите их собранными лопатами, одну группу оставьте здесь, другие направьте с взводом охраны на захваченные вчера опорные пункты. Пусть живые работают. Даром мы их кормить не будем.

— Копать могилу?

— Окопов они нарыли для себя достаточно. Стаскивай и засыпай. Все дела!

— Два офицера среди пленных, их отделить?

— Кто не работает, тот не есть. Заставьте работать всех, быстрее закончите. А с офицерами пусть потом разберется Сергей Николаевич.

С утра пораньше Бодров вызвал Фесселя, проинформировал его о результатах двух ночных операций, обрисовал положение оставшейся на холме немецкой пехотной роты.

— Мы не знаем истинных намерений, — говорил он, — но полагаю, ее остатки еще раз предпримут попытку покинуть занятую высоту с тем, чтобы неожиданно для нас захватить Горобцы. Кому придет в голову мысль, что слабое подразделение покинет подготовленный к обороне опорный пункт и выйдет на открытую местность? Я не разрешил атаковать противника на новом месте. Не стоит рисковать людьми. Честно говоря, не хочется мне жертв и с их стороны. Что бы вы могли посоветовать?

— Моя миссия в том и состоит, чтобы убедить оставшихся в живых сложить оружие.

— Вы готовы это сделать?

— Нам бы надо поехать к холму и на месте посмотреть, что и как.

Агитационный автобус оставили в лощине на подходах к высоте, на которой затаились немцы. Первая рота автоматчиков была отведена туда же для завтрака. Бойцы, укрывшись плащ-палаткой, сидели на косогоре, гремели ложками о котельси, грелись чаем. Приятный запах горячей пищи наполнил лощину.

— А там, наверху, голодные, — посочувствовал Фессель.

— Пусть спускаются с поднятыми руками, накормим. Настраивайте технику и приступайте к работе.

Подготовка устройства усиления звука заняла несколько минут, и вскоре громоподобный голос Фесселя витал в окрестности.

В своем выступлении по-немецки он говорил, что в данный район под руководством опытных офицеров прибыл отряд специального назначения, который сумел за две ночи захватить три опорных пункта при соотношении потерь один к тридцати.

— Вы остались одни, — грохотал голос капитана, — участь ваша предрешена. Командир отряда рядом. Он обещает всем сохранить жизнь и накормить, как только выйдете с поднятыми вверх руками и без оружия. Если есть сомнения, пришлите парламентеров для переговоров. — Рассказал Фессель о своих сомнениях по поводу целей войны. В заключение он задал вопрос:

— Есть ли среди вас хотя бы один, кому русские сделали что-то плохое? А теперь подумайте, сколько зла причинили мы им за два с половиной года войны. Наступило время, когда надо посмотреть вперед, а не оглядываться назад.

— Не призывает этот немец атаковать нас? — спросил курносый красноармеец с обозначившимися на верхней губе усиками. — Мы тут пока кимарим после завтрака…

— Не должен, — заверил сосед. — Рядом наш командир!

Неожиданно на вершине холма появилась группа немцев из трех человек. Они потоптались какое-то время на месте, потом несмело двинулись вниз. Впереди шел крепкого сложения солдат, держал черенок от лопаты, с привязанными к нему серого цвета полотенцем.

— Их надо обыскать? — обратился командир роты к Бодрову.

— Парламентер и сопровождающие его лица, в том числе переводчик, пользуются неприкосновенностью, — ответил за Сергея Фессель. — Нарушение неприкосновенности парламентеров является военным преступлением. О чем бы ни говорил представитель противника, он не может быть арестован, ему гарантируется возможность вернуться к своим.

— Спасибо за науку, — ответил Бодров, — надо и этой премудрости учиться.

— Ни при каких условиях парламентера нельзя задерживать? — спросил командир роты.

Гордый своим знанием законов войны, пленный капитан ответил, что это может произойти, если будет очевидным и доказано, что он воспользовался своим положением для целей разведки, диверсии, подстрекательства солдат противника к измене, при попытке нападения с применением оружия или физической силы. Такое правило существует с 1907 года. Оно определено на Гаагской конференции нормами о законах и обычаях войны.

Подошли парламентеры. Изможденные, небритые лица, испуганно бегают глаза. Старший группы представился фельдфебелем, хотя знаков различия на погонах не было.

— Зачем вызывали? — неприветливо спросил он по-русски.

— Явно не для того, чтобы услышать ваше брюзжание, — столь же ласково ответил Сергей. — Если вы пришли, чтобы показать свое недовольство, можете возвращаться назад. У нас тем более нет причин говорить с вами ласково.

Резкие слова русского офицера встревожили солдат, стоявших по обе стороны от старшего парламентера. Они начали беспокойно оглядываться на красноармейцев.

— Вас не тронут, — по-немецки успокоил Фессель соотечественников.

— Что вам велено передать? — спросил Бодров, обращаясь к фельдфебелю.

— Мы готовы сдаться, — ответил тот, — но у нас есть ряд условий.

— Сдача без оговора условий! Хенде хох, и приходите. Никого не расстреляем.

— Как с питанием? — сникшим голосом спросил старший из парламентеров.

— У нас кто не работает, тот не ест.

— Офицеры не привлекаются к работам, — заметил Фессель.

Парламентеры начали говорить между собою, жестикулировать. К ним присоединился Фессель. Сначала репликами, а затем все более и более он брал инициативу в разговоре, пока наконец все разом не замолкли.

— Мы согласны, — сказал фельдфебель. — Разрешите уйти?

— Сколько времени понадобится для исполнения договоренности? Погода начинает портиться.

Заморосил дождь вперемежку с редкими снежинками, и без того сырой лес начал заволакиваться туманом.

Фельдфебель посмотрел на низкие, наполненные дождем тучи.