Поль Кенни - Засада в сумерках

На проспект выходили узенькие улочки, еще более заполненные людьми и невероятно зловонные.

Выполняя указание Халати, Коплан и Клодин остановились в «Регент-паласе» на эр Рашид-стрит. Едва устроившись, Коплан захотел пройтись. Клодин не выразила желания сопровождать его, и он ушел в старый город халифов один.

В скопище извилистых старых улочек было проложено несколько новых проспектов, но, искусственно прорубленные и застроенные жалкими домишками, они никак не напоминали улицы большого города.

В основном город состоял из бесконечного лабиринта мрачных, пропахших мочой и горелым жиром улочек, что характерно для всех мусульманских городов.

Несколько куполов и минаретов не вызывали воспоминаний о древней славе Багдада. Зато опытный глаз легко находил следы британского присутствия. Хотя королевство стало независимым, оно не порвало экономической связи с Великобританией, тем более что доходы оно получало от единственного богатства — нефти.

После этой прогулки, которая помогла ему познакомиться с современным Багдадом, Коплан вернулся в отель поужинать с Клодин. Та, все еще радостно изумленная тем, что ускользнула от ужасной власти Халати, проявляла к Франсису искреннюю привязанность, в которой физическая любовь соединялась с боязливым восхищением. Однако это не мешало молодой женщине говорить свободно.

Когда они выбрали столик в ресторане отеля и сели, она вдруг забеспокоилась о причине их присутствия в Багдаде, особенно о том, что касалось ее.

— Я пока и сам не знаю, — ответил ей Коллан. — Сначала я должен увидеть типа, адрес которого мне дал Халати.

— Мне пойти с тобой?

— Нет. Я выведу тебя на сцену, когда это будет совершенно необходимо.

— Какой ты хороший, — с признательностью проговорила она. — Но я буду смертельно скучать, пока тебя не будет.

— Я не думаю, чтобы эта встреча была долгой. Полагаю, меня просто введут в курс дела.

Они провели вторую половину дня в номере, за гораздо лучшим занятием, чем хождение по зловонным улочкам столицы.

Около десяти часов вечера Коплан вышел из отеля, остановил одно из многочисленных такси, ездивших по городу.

— Ночной клуб «Тамерлан», — сказал он шоферу.

Тот подумал две секунды, потом, прежде чем тронуться с места, назначил цену за проезд.

Удивленный Коплан заметил, что в машине нет счетчика. Он быстро подсчитал в уме, что запрошенная сумма соответствует примерно четыремстам франкам, согласился, и такси отправилось в путь.

Ехали недолго. Через три минуты машина остановилась перед заведением с неоновой вывеской, и Франсис заметил, что начал вечер не с самой удачной сделки: машина проехала всего триста метров.

Заплатив, он вошел в ночное заведение.

В прихожей бархатный занавес синего цвета закрывал вход в собственно зал. Чисто выбритый мужчина в смокинге, с набриолиненными волосами, поприветствовал европейца с профессиональной почтительностью.

— Я от Зайеда Халати, — сказал ему Коплан.

Лицо человека тотчас изменилось. Он сбросил угодливую маску, его неестественная улыбка исчезла.

— Как ваше имя? — спросил он как равный равного.

— Франсис Коплан.

Тот кивнул головой в знак одобрения.

— Пойдемте, — сказал он.

Он указал на дверь, которую Коплан не заметил, поскольку она сливалась со стеной прихожей. Только очень тонкая щель очерчивала ее контуры.

Человек провел гостя по винтовой лестнице, потом по коридору, где витал тяжелый пряный запах.

Подойдя к двери, он нажал на кнопку звонка. Дверь бесшумно открылась; Коплан увидел, что дверь стальная и имеет внушительную толщину.

Проводник сделал еще несколько шагов по коридору, разделенному пополам металлической дверью, потом, дождавшись сигнала — вспышки маленькой красной лампы, — ввел Коплана в кабинет, обставленный с поразительной роскошью.

Хозяин помещения — щеголь, одетый по-европейски, но турок или армянин по происхождению — сидел в глубоком кресле около стола и спокойно курил. Он бросил томный взгляд на вошедших, не выпуская янтарный мундштук, который держал в руке.

Проводник заговорил с ним по-арабски, несомненно представляя европейца. Взмахом длинных ресниц владелец «Тамерлана» отпустил своего подчиненного.

Коплан уже начал себя спрашивать, не является ли этот субъект с замашками сатрапа немым, когда наконец тот произнес слащавым голосом:

— Дайте мне ваш документ, выданный Халати.

— Простите, — ответил Коплан. — Кто вы?

— Полагаю, вы должны об этом догадываться?

— Естественно, но мне этого недостаточно. Я хочу быть уверен.

— Нури Гарибьян, ответственный за иракское отделение.

— Прекрасно. Вот документ.

Коплан сделал два шага вперед и подал листок бумаги, сложенный вчетверо. Гарибьян тряхнул листок, чтобы развернуть его. Он неторопливо прочел текст, написанный его сирийским коллегой, и мягко уронил бумагу на ковер.

— Значит, вы француз? Вы говорите по-английски без малейшего акцента.

— Три года в колледже Итен. Гарибьян кивнул.

— И вы инженер, судя по тому, что мне сообщают. Вы умеете обращаться со взрывчатыми веществами?

— Да, с распространенными видами взрывчатки: динамитом, нитроглицерином, пластиком.

Армянин вновь погрузился в раздумья.

— Я предполагаю поручить вам достаточно деликатную работу, — произнес он наконец. — Скажите мне прямо, способны ли вы успешно выполнить ее или предпочитаете, чтобы я поручил ее кому-нибудь другому?

— Объясните, о чем идет речь?

Гарибьян спокойно положил янтарную трубку на край подноса и с усилием выбрался из кресла.

— Вы знаете эту страну? — рассеянно осведомился он, подходя к шкафу, служившему баром и секретером одновременно.

— Нет, совсем не знаю, — сказал Коплан.

Владелец заведения со взятой из шкафа картой вернулся к столу и развернул ее.

— Посмотрите, — пригласил он.

Сунув руки в карманы, Коплан встал рядом с Гарибьяном. Тот был надушен, как танцовщица. Указательным пальцем, украшенным огромным драгоценным камнем, он показал две точки на карте:

— Мосул... Киркук... Это основные центры нефтяного производства в Ираке.

Его палец прочертил линию между городами. Жест сопровождался комментариями:

— Нефтепровод, идущий от первого месторождения, соединяется с тем, который транспортирует продукцию второго. Таким образом, по следующему участку транспортируется вся нефть, добытая в Ираке для нужд Европы. Вы понимаете?

— Прекрасно понимаю, — согласился Франсис.

Указательный палец Гарибьяна прочертил прямую линию влево, потом остановился на перекрестке, образованном тремя черными линиями.

— Здесь главный трубопровод разделяется на четыре: два диаметром в двенадцать дюймов идут в Триполи, в Ливан; один, в тридцать дюймов — в Банияс, в Сирию; последний, проходящий через Иорданию, выходит на средиземноморское побережье Ливана, в Сайду.