Поль Кенни - Засада в сумерках

Вопреки его ожиданиям, на следующий день его оставили в покое.

Избитый, голодный, без сигарет, с грудью, сжимаемой, как в раскаленных тисках, он со страхом ждал нового визита Коссабы и его подручных до самого вечера. Прошла вторая ночь в тюрьме.

Наутро дверь открылась и двое полицейских, которых он еще не видел, велели ему встать. В грязных брюках, разорванной рубашке, со всклокоченными волосами и трехдневной щетиной, он имел вид настоящего преступника.

Введенный в кабинет инспектора, он получил разрешение сесть.

— Надеюсь, вы будете менее упрямы, чем в прошлый раз, — очень спокойно начал полицейский.

— Взаимно, — сморщился Коплан. Черное лицо Коссабы посуровело.

— Как вам угодно, — заявил он ледяным тоном. — Но прежде чем продолжить обработку, должен вам сообщить, что на вас принесена жалоба. Некто Меллован, британский подданный, обвиняет вас в краже у него двухсот фунтов.

— О? — изумился Коплан. — У этого типа странное видение вещей.

— Вы не отрицаете, что украли у него деньги?

— Я взял двести фунтов в долг, что не одно и то же. Если бы я не проиграл в рулетку столько денег, я бы их ему вернул.

— Вы угрожали ему действием в баре «Гранд-отеля», при свидетелях.

— Потому что он при свидетелях говорил со мной крайне вызывающе.

Губастое лицо негра растянулось в злобной улыбке.

— Вызывающе? — саркастически переспросил он. — Вы слишком щепетильны, мистер Коплан.

Он хлопнул ладонью по лежавшей на столе папке и повысил голос:

— Я сообщил о вашем аресте в Интерпол, это обычно делается в случае торговли наркотиками. Сведения, полученные мною от Интерпола, очень интересны: вы еще та мразь!

Коплан сжал зубы, но ничего не ответил. Коссаба торжественным жестом открыл досье.

— Семь лет тюрьмы за покушение на безопасность государства, — прочитал он с болезненным удовольствием, — два года за сутенерство... Сразу видно, что для вас деньги никогда не имели запаха! Соучастие в вооруженном грабеже в Ницце. И это не все!.. Скотленд-Ярд хотел бы допросить вас по поводу торговли оружием; по тем же причинам на вас заведено дело голландской полицией. Хорошенький жизненный путь, верно?

Арестованный молчал как камень. Коссаба продолжил:

— Теперь я понимаю, почему вы с первой минуты не завопили о провокации. Белые, которых нам приходится арестовывать, обычно принимают высокомерный вид и требуют помощи у своего посольства, но у вас есть веские причины не следовать их примеру, правда?

Инспектор закрыл свое досье, потер сухие ладони.

— Вы попались, — заговорил он со смехом. — Продолжайте изображать хитреца, и хартумская тюрьма станет самым заметным воспоминанием в вашей жизни, поверьте мне. Кто вам передал пакетик с героином?

Опустив голову, Коплан сделал вид, что не слышал. Полицейский насмешливо отчеканил:

— Вы узнаете, во что обходится упрямство. Отныне вы не выйдете из камеры, пока не начнете на коленях умолять надзирателя позволить вам написать полное признание.

Он вызвал двух конвоиров, ждавших за дверью, и сказал им:

— Бросьте его в камеру и всыпьте ему двадцать ударов! Десять минут спустя снова избитый Коплан был брошен на пол.

Ночь не уменьшила его страданий. В жару, с содранной на спине кожей, он не мог сдерживать стоны, вырывавшиеся у него при малейшем движении.

На следующий день его пришел осмотреть чернокожий врач и перевязал раны. Около полудня ему принесли миску с едой, и это было все.

В три последующие дня он оставался в строгом одиночестве. Ему не давали табака, не разрешали ни прогулок, ни даже бриться.

Коплан почти радовался этому заточению; пока он не видел вспыльчивого инспектора, ему не грозили новые пытки. На четвертый день резкий щелчок замка заставил его вздрогнуть. Предвидя новые мучения, он тревожно уставился на дверь.

Но в камеру вошел очень элегантный негр в очках, одетый по-европейски и державший под мышкой портфель. Надзиратель закрыл за ним дверь.

Посетитель представился по-английски:

— Омар Табук из хартумской коллегии адвокатов. Я думаю, мистер Коплан, что вам понадобится юридическая помощь.

Тот скептически и тоскливо посмотрел на него.

— Сомневаюсь, что вы сможете мне помочь, — заявил Коплан усталым голосом. — Я не просил адвоката.

— Но он вам необходим, — уверил негр, кладя портфель на стол. — Защищать можно самые безнадежные дела.

Он вынул из кармана портсигар, открыл его и протянул Коплану. Тот разом взял шесть сигарет, спросив:

— Вы позволите? Сейчас это мне нужнее всего.

Лицо суданского адвоката на мгновение выразило детское удивление.

— Э... Да... Конечно, — с опозданием пробормотал он. — Я полагаю, что... э... ваше пребывание здесь не очень приятно.

Коплан прикурил от его зажигалки, сделал несколько затяжек, потом сел на нары и признал:

— Действительно, развлечениями меня не балуют. Вы очень хотите взять на себя мою защиту, мэтр Табук?

Негр приблизился к нему и сказал, нахмурив брови:

— Да, я очень хочу этого. Что бы вы мне дали, если бы была признана ваша невиновность и вас бы освободили?

Коплан посмотрел на него с немного насмешливым видом.

— Я не люблю сказки, — сказал он с болезненной гримасой, вызванной тем, что он прислонился к стене. — Вы адвокат или колдун?

Омар Табук не обиделся:

— Ответьте на мой вопрос. Готовы ли вы заключить сделку при условии вашего освобождения?

Коплан пожал плечами.

— От такого заманчивого предложения я откажусь, только если вы запросите слишком большую цену, — ответил он с оттенком недовольства.

Адвокат сел рядом с ним и заговорил убедительным тоном:

— Вообразите, что экспертиза установит, что образец героина, найденный у вас, всего лишь безобидная смесь кодеина, порошка из горького миндаля и сульфированного эфира. Вообразите, что я перешлю Мелловану чек на двести фунтов. Вы ни в чем не признались, против вас не существует никакого официально подписанного заявления. Обвинение рушится, как карточный домик.

— Чудесно, — согласился Коплан. — А что взамен? Его первоначальная недоверчивость постепенно таяла. В душе загорелся огонек надежды. Адвокат заметил изменение в его поведении и приободрился.

— Вы просто поставите свои знания и умение на службу... хм... одной группировке... финансовой группе. Заметьте, что это положение будет вам предложено в награду за ваше мужественное молчание. Абдул Джабар умеет быть благодарным.

Коплан задумчиво сделал несколько затяжек, глядя в пустоту. Он что-то не помнил, чтобы говорил Абдул Джабару о своих знаниях и умениях.

— Давайте говорить откровенно, — сказал он вдруг. — Если я соглашусь работать на приславшего вас, он вытащит меня из этой дыры. В противном случае меня будут бить как собаку, до тех пор, пока я не признаюсь в чем угодно?