Владимир Михановский - Тени Королевской впадины

— Акция, — лаконично ответил Миллер.

Они подошли к реке, и смуглый столкнул на воду стройное суденышко, настолько умело замаскированное в камышах, что Талызин его не заметил.

Мощный мотор заработал почти бесшумно.

— Хотите хлебнуть? — спросил смуглый. — Испанское.

— Нет, — отказался Миллер.

Плавно развернувшись, катер двинулся вниз по течению и вскоре скрылся из виду.

Талызин перевел дух. Только теперь он разжал пальцы, сжимавшие булыжник. Затем спустился к реке, сел в лодку, брошенную Миллером, и включил мотор. Быстро прикинув обстановку, решил, что нужно пробиваться вниз по течению реки, к морю, и чем быстрее, тем лучше. Конечно, это риск, и огромный. Но в любом случае необходимо поскорее удалиться от опасного места.

Гоночный катер подошел почти вплотную к судну и лег в дрейф. Миллер с некоторым страхом разглядывал небольшой корабль странной формы. Это было допотопное судно, которое, подумал он, можно увидеть разве что на старинной гравюре. Из косо поставленной трубы лихо валили жирные клубы дыма.

— Плавучий крематорий, — произнес Миллер и сплюнул за борт.

— Крематорий — это скорее по вашей части, — съехидничал его спутник.

На борту суденышка появилось несколько матросов, таких же смуглых, как Педро.

— Подайте конец! — крикнул капитан, задрав голову.

Вскоре над кормой лодки закачалась до невозможности замызганная лесенка из манильского троса. Несмотря на подозрительный вид корабля, команда, похоже, знала свое дело.

— Прошу, — подтолкнул Миллера к лестнице Педро. — Капитан покидает судно последним.

Немец не без труда поднялся на борт. Его сумка болталась, перекинутая через плечо. Следом за ним стал подниматься Педро, предварительно закрепив крючья для поднятия лодки.

Когда спутник ступил на палубу, Миллер спросил:

— Каким курсом пойдем?

— Это не ваша забота, — процедил капитан без всякой почтительности к пассажиру. — Я не лезу в ваши дела, вы не лезьте в мои. Ваш погибший шеф был куда сдержаннее на язык.

Корабль, набирая скорость, двинулся в открытое море.

Миллер посидел на влажном днище перевернутой лодки, несколько раз прошелся взад-вперед по палубе. Ему понравилась вышколенная команда, которая слаженно выполняла распоряжения капитана. Смуглолицые матросы были молчаливы, на вопросы пассажира никак не реагировали. Впрочем, возможно, испанский Миллера был для них слишком плох, а по-немецки они не понимали.

Миллеру отвели каюту, которая скорее смахивала на каморку, но долго он в ней не усидел. Соскучившись в одиночестве, направился к капитанскому мостику. При этом со своей сумкой он предпочел не расставаться.

— Итак, через океан на всех парусах! — воскликнул Педро, когда Миллер подошел к нему, и пропел:

Только в море,

Только в море

Может счастлив быть моряк.

— Вы любите стихи, Миллер? — неожиданно спросил капитан после паузы.

Миллер пожал плечами.

— Я имею в виду хорошие стихи, — пояснил Педро, вглядываясь в горизонт. — Нравится вам Генрих Гейне?

— Стихами не интересуюсь.

— Ну да, вы запретили его. И по-моему, зря. К вашему сведению, мои предки, знаменитые пираты южных морей, занимались добычей и сбытом живого товара. И имели на этом недурной процент.

— А при чем тут Гейне?

— Очень даже при чем. Он описал занятия моих предков, я бы сказал, с документальной точностью. Видите ли, мои предки промышляли тем, что добывали негров в Африке и переправляли их на Американский континент. А теперь послушайте, что пишет Гейне в «Невольничьем корабле», есть у него такая вещица…

Полуприкрыв глаза, капитан не спеша, несколько нараспев прочитал:

Пятьсот чернокожих мне удалось

Купить за гроши в Сенегале.

Народ здоровый, зубы — кремень,

А мускулы тверже стали.

Я дал за них водку и ножи —

О деньгах там нет и помина.

Восемьсот процентов я наживу,

Если даже умрет половина.

— Я прочел эти стихи мальчишкой, — продолжал Педро. — И, естественно, меня заинтересовало: где у этого Гейне правда, а где поэтический вымысел? Я имею в виду — восемьсот процентов прибыли.

Миллер протер пенсне.

— Цифра приличная.

— Вот-вот, вы начинаете улавливать ход моей мысли, — подхватил капитан. — Я решил порыться в семейных архивах. Я знал: отец хранит их в своем кабинете, в постоянно запертом сейфе. Шифр мне удалось раздобыть. Однажды я забрался в кабинет, открыл сейф и вытащил из него связку бумаг, пожелтевших от времени.

— А ваш отец? — спросил Миллер, который никак не мог решить, дурачит его Педро или рассказывает правду.

— Папаша находился в отъезде. Но уверяю вас, застань он меня на месте преступления — ваш покорный слуга не вел бы сейчас это превосходное судно. Во-первых, семейный архив считался святыней, он собирался не одну сотню лет. Во-вторых, — выпятил Педро грудь, — в жилах нашего рода течет горячая кровь аристократии.

«Гранд, нечего сказать! — усмехнулся Миллер, бросив взгляд на смуглое лицо капитана. — Потомок разбойников и беглых рабов. Попался бы ты мне в лагере, я бы отучил тебя от хвастовства». — Он машинально потрогал перстень.

Капитан приставил к глазам бинокль, затем отдал отрывистое приказание. Ловкий как обезьяна матрос мигом вскарабкался на ванты, и вскоре над кораблем развевался флаг со свастикой.

— Что там? — спросил Миллер.

Педро опустил бинокль.

— Корабли.

— Чьи?

— Немецкие.

— Вы уверены?..

— Друг мой, я плаваю не первый год и знаю контуры всех кораблей мира.

— Нельзя их обойти?

Капитан покачал головой.

— Понимаю ваше беспокойство, — с расстановкой произнес он. — Пойманный дезертир подлежит военно-полевому суду со всеми вытекающими последствиями.

— Они ведь далеко, — моляще посмотрел мигом утративший спесь Миллер.

— Нас наверняка уже заметили, — сказал капитан. — Поэтому изменение курса вызовет подозрения. Наш корабль — частная рыболовецкая посудина, вам ясно?

— Ясно.

— Думаю, у немцев сейчас есть заботы поважнее, чем терять время на такую жалкую скорлупку. Договоримся так: через несколько минут я спущусь вниз, а вы станете капитаном. Врите как можно правдоподобнее, от этого зависит ваша жизнь… Так на чем я остановился? — Педро подчеркнуто спокойно посмотрел на хронометр. — Да, и раздобыл семейные архивы. Ну там, письма, судовые журналы и прочее. И сопоставил доходы с расходами. Представьте себе, поэт оказался прав, он гениально угадал процент доходов почтенных работорговцев. А вы его книги сжигать надумали…

— Послушайте, Педро, не ерничайте, я вас умоляю…

— Стоп! — перебил капитан. — Я ухожу в кубрик. Ваше спасение — в ваших руках. Вернее, в вашем языке.

Миллер заступил на место Педро. Наскоро постарался оценить ситуацию. Этот чертов Педро не так прост, как могло бы показаться на первый взгляд. В минуту серьезной опасности подставляет его под удар, ведь капитан несет полную ответственность за судно, отвечает за грузы и людей, которые находятся на борту. А что он знает о них? Педро — темная лошадка. Хвастун и враль — это полбеды, а вот чем промышляет? И какие дела связывают его с ведомством Гиммлера?..