Владимир Михановский - Тени Королевской впадины

В вагончике, который карабкался на гору, Педро познакомился с попутчиком, о котором в два счета узнал всю подноготную: парня зовут Хозе, он недавно женился, работает на медеплавильном комбинате и очень любит стихи Рамиро Рамиреса. У Хозе свободный день, он проводил его в долине, а теперь вот поднимается в горы, на рудник, специально, чтобы послушать стихи и песни Рамиро.

— Тебе здорово повезло, — говорил Хозе, блестя глазами. — Ведь у вас, в Санта-Рите, на его концерт не попадешь, даже если он дает его на стадионе.

— Повезло, — согласился Педро. — Я тоже люблю Рамиро.

— Моя жена говорит: кто любит стихи Рамиро, тот хороший человек. Значит, ты хороший человек, — заключил Хозе.

— А жену почему не взял с собой?

— Жена с утра там. Помогает сцену устраивать.

— И она на комбинате работает?

— Да, откатчицей. И дети наши тоже будут медь работать, — сказал Хозе.

Выражение «медь работать» очень понравилось Педро.

Когда они прибыли на место и Педро увидел огромную территорию комбината, он немного растерялся: где искать здесь Рамиро?

— Спроси у любого шахтера, он тебе покажет, — посоветовал Хозе. — У нас любят Рамиро.

— Значит, у вас тут все хорошие люди?

— Почти все, — уточнил, обернувшись, Хозе и помахал на прощанье рукой.

Хозе оказался прав: первый же встреченный рабочий указал Педро на аккуратный коттедж, к которому вела длинная и крутая лестница.

— Рамиро в том коттедже, с дороги отдыхает, — сказал рабочий. — К выступлению вечернему готовится.

Едва открыв дверь и ступив в длинный коридор, Педро услыхал аккорды гитары. Он двинулся на звук. Шел осторожно, не спеша, стараясь угадать, за которой из одинаковых дверей играют. После нескольких аккордов Рамиро запел песню. Педро замедлил шаг: это была одна из любимых его песен.

Определив, наконец, нужную дверь, Педро тихонько постучал в нее — песня смолкла.

— Педро! Какими судьбами? — воскликнул Рамиро, глядя на капитана и поднимаясь ему навстречу. — Привел в горы свою посудину? Водишь «Кондор» по суху аки по морю?

— Да я ведь теперь…

— Знаю, все знаю, — перебил Рамиро, улыбаясь. — Знаю и поздравляю, рад за тебя.

— Благодарю.

— Я бы и сам пошел к тебе в стажеры. Давно мечтаю хлебнуть соленого ветра. Возьмешь?

— Отчего же не взять? — ответил Педро. — Научишься судно водить, будешь совершать интересные рейсы…

— Интересные рейсы! — захохотал Рамиро. — А где у меня время для них? Я смогу водить судно только при одном условии, дорогой Педро.

— Каком?

— Если на борт можно погрузить всю редакцию «Ротана баннеры».

— Вместе с вашим серьезным секретарем?

— Непременно.

— Нет у нас такой посудины, — вздохнул Педро, поглядывая на гитару.

— Вот это только меня и останавливает… Ну, а в горы зачем пожаловал? — спросил Рамиро, вновь становясь серьезным.

— Ты здорово сейчас занят?

— Репетирую.

— Неужели ты и так своих песен не помнишь?

— Я всегда репетирую перед выступлением.

Они помолчали. Педро медлил, стараясь оттянуть нелегкий разговор.

— Как Люсия? — спросил он.

— В порядке. Занята малышом. Но ты, думаю, приехал сюда не для того, чтобы задать этот вопрос? — усмехнулся Рамиро.

— Ты прав, как всегда, — вздохнул Педро. — Скажи-ка, ты помнишь Гарсиа?

— Гарсиа? — медленно переспросил Рамиро. — А почему ты спрашиваешь?..

Миллер долго ворочался на жесткой койке. Он хотел подремать после обеда, принесенного Шторном, но из этой затеи ничего не получилось.

За окном слышались голоса, смех. Миллер поднялся и в сердцах захлопнул створки. Он стал уже задремывать, но тут в коридоре раздался громкий женский смех. А теперь добавилась еще гитара в соседней комнате. Это упражняется Рамиро Рамирес, самый популярный в Оливии гитарист, который приехал из Санта-Риты на выступление. О том, что он прибывает сюда, Миллера днем предупредил директор.

Миллер помнил Рамиро Рамиреса еще по давним денькам своей недолгой (и, увы, неполной) власти, хотя тогда и не доводилось его видеть. Много крови Рамирес попортил и правительству, я генералу Четопиндо. Уж наверняка его гнусные подстрекательские песенки сыграли немаловажную роль в перевороте. В тревожные дни, предшествовавшие перевороту, филеры Комитета общественного спокойствия проморгали Рамиро Рамиреса: по их данным, этот уже в тогда популярный гитарист стоял в стороне от революционного движения, существовал сам по себе. И лишь во время осады цитадели случайно удалось выяснить, что Рамиро Рамирес входит в забастовочный комитет…

А теперь вот этот самый Рамирес важная шишка в правительстве Орландо Либеро. Оказывается, он помогает формировать общественное мнение. Миллер сжал кулаки: эх, миндальничали тогда!.. Такую богатую страну проворонили! Ну, ничего, не все еще потеряно. Если удастся захватить власть, он, Миллер, будет осмотрительней и с первого же дня займется… профилактикой.

Гитара за стеной раздражала, аккорды впивались в мозг. Миллер и в простыню заворачивался, и голову совал под подушку — ничего не помогало: звуки настигали его и там.

Пойти, что ли, сказать ему, чтобы перестал бренчать?.. Нет уж, лучше Рамиресу не показываться лишний раз на глаза — может заприметить, благоразумно решил Карло. Рамирес теперь опасный человек. У него в руках такой аппарат, как главная газета страны.

Ему вдруг припомнилась ядовитая заметка, помещенная некогда в «Ротана баннере» по случаю того, что безвестный бразильский коммерсант, по личным делам оказавшийся в Оливии, сумел оказать помощь генералу Четопиндо, который из-за происков шофера, связанного с левыми, очутился в критическом положении…

Миллер вытащил голову из-под подушки: от проклятой гитары никуда не спрячешься. Мысли снова потекли по привычному руслу. С Иваном Талызиным, кажется, все обошлось. Не узнал он Миллера, когда они нос к носу столкнулись на лестнице. Молодчина Шторн! Но все-таки лучше еще несколько дней воздержаться от активных действий.

Кто-то тихо шел по коридору. Приближаясь к комнате Миллера, замедлил шаг. Неужели за нам?.. Он подобрался. Но человек остановился у соседней двери, куда и постучал. Гитара смолкла, и пение больше не возобновлялось.

«Слава богу», — подумал Миллер. Но через несколько минут выяснилось, что не все слава богу: вместо аккордов за стенкой забубнили. Миллер попробовал прислушаться и внезапно разобрал имя «Гарсиа». Он сбросил простыню и приник ухом к тонкой стенке.

— …Где же ты раньше-то был, дурья башка? — сказал Рамиро, когда Педро смолк. — Почему сразу мне не рассказал? Ведь столько времени прошло!..

Педро вздохнул:

— Боялся за собственную шкуру.

— А теперь?

— Теперь не боюсь, — твердо сказал Педро. — Накажите меня по всей строгости закона — это будет только справедливо, и я готов…