Джон Ле Карре - Портной из Панамы

– Мики. Жена в очередной раз выгнала его из дома. Заперла дверь и не пускает.

– За что?

– У нее роман с Рафи Доминго, – объяснил Пендель.

– Тогда почему бы не набить морду?

– Кому? – глуповато ухмыляясь, спросил Пендель.

– Его жене, кому ж еще, Гарри. А ты кому думал?

– Он слишком устал, – сказал Пендель. – Норьега выбил из него воинственный дух.

Тут к ним в постель залезла Ханна, а следом за ней – Марк. И не один, а с огромным плюшевым медведем, про которого не вспоминал вот уже несколько лет.

Настало то самое завтра, и он ей рассказал…

Я сделал это, чтобы мне верили, проговорил он, когда жена снова крепко заснула.

Чтобы поддержать тебя, когда ты впадаешь в растерянность.

Подставить тебе настоящее сильное мужское плечо, на которое всегда можно опереться.

Чтобы стать лучшим мужем для дочери хулигана из Зоны канала, которая при любой угрозе заводилась и становилась болтливой; которая забывала ходить мелкими шажками, несмотря на то, что мать на протяжении двадцати лет не уставала твердить, что она, в отличие от Эмили, никогда не выйдет замуж, если не научится ходить, как подобает настоящей леди.

К тому же считает себя уродиной и дылдой, в то время когда все вокруг нормального роста и красивы, как все та же Эмили.

И которая ни за что и никогда бы, даже в самый трудный и критический момент своей жизни, даже вопреки Эмили, не подожгла бы склада дядюшки Бенни, начав с летних женских платьев, чтобы сделать ему тем самым большое одолжение.

Пендель вылезает из постели, садится в кресло, натягивает плед до подбородка.

– Меня целый день не будет, – говорит он Марте, придя в ателье утром. – Так что придется тебе подежурить в приемной.

– У нас назначена примерка у посла Боливии. Ровно в одиннадцать.

– Перенеси на другой день. Мне надо с тобой поговорить.

– Когда?

– Сегодня вечером.

Они всегда ездили на пикник всей семьей, сидели в тени мангровых деревьев, следили за полетом ястребов, скоп и грифов, лениво парящих в жарких потоках воздуха, любовались всадниками на белых лошадях – ну в точности оставшиеся в живых бойцы армии Панчо Вильи. Или же брали напрокат большую резиновую лодку и спускались по порожистой реке – к радости и полному удовольствию Луизы, которая энергично работала веслом и была страшно похожа в коротеньких шортах на Кэтрин Хэпберн в «Африканской королеве» [10] [10] «Африканская королева» – фильм режиссера Хьюстона, 1951 год, получил премию Оскар. . А Пендель, разумеется, изображал из себя Хемфри Богарта, и Марк верещал от страха, и Ханна убеждала брата не быть таким слабаком и трусом.

Или же садились во внедорожник и долго ехали по пыльным желтым дорогам, резко обрывавшимся у опушки леса, где гуляли, и Пендель, притворяясь, что они заблудились, издавал, к восторгу ребятишек, страшный и жалобный вой, которому научился у дяди Бенни. И, в конце концов оказывалось, что они действительно заблудились, и, о, какая же это была радость, когда вдруг буквально ярдах в пятидесяти от них высвечивались меж пальмовых деревьев высокие серебристые фабричные башни.

Или же во время жатвы они, разбившись на пары, катались на огромных широкоспинных тяжеловозах, и перед ними болтались цепы, выбивающие зерна риса и поднимавшие из зарослей целые тучи мелких жучков. Небо было раскалено добела, давил липкий жаркий воздух. Плоские, как столы, поля таяли вдали, уходили в мангровые заросли. Там начинались болота, постепенно переходящие в море.

Но сегодня Пендель, человек, которому следовало принять Важное Решение, ехал один. И все встреченное на пути раздражало и одновременно казалось знамением: ненавистный бритвенный блеск стальной проволочной изгороди вокруг американских складов с боеприпасами напоминал почему-то об отце Луизы; в щитах с надписью «Иисус наш бог» виделся упрек; разбросанные по холмам домики-коробочки деревень, казалось, говорили – еще день, и ты наш.

И на фоне всей этой грязи, запущенности и убожества картинки из детства казались Пенделю потерянным раем. Пологие холмы и дорожки средь красной земли напомнили о Девоне, куда их отправляли из школы на каникулы. Английские коровы пялились на него сквозь банановые заросли. Даже Гайдн, звучавший в кассетном приемнике, не мог спасти от меланхолии, которую навевали их огромные печальные глаза. Въехав на территорию фермы, он первым делом осведомился, почему Анхель до сих пор не удосужился засыпать эти чертовы выбоины. Вид самого Анхеля в изящных сапожках для верховой езды, соломенной шляпе с вмятиной на тулье и с золотыми цепями на шее взбесил уже сверх всякой меры. И они вместе поехали к тому месту, где сосед из Майами прокопал себе траншею от реки Пенделя.

– Знаете, что я вам скажу, Гарри, мой друг?

– Что?

– Судья поступил совершенно аморально. Здесь, в Панаме, когда человек дает взятку, он вправе ожидать лояльного отношения. И знаете что еще, мой друг?

– Нет.

– У нас так принято: сделка есть сделка, Гарри. Никаких выкрутас. Никакого давления. Надо уметь держать слово. Да это просто антисоциальный тип.

– Ну и что нам теперь делать? – спросил Пендель. Анхель удовлетворенно пожал плечами – с видом человека, любившего приносить плохие новости.

– Хотите моего совета, Гарри? Прямо, честно, как другу?

Они уже подъехали к реке. Находившиеся по другую ее сторону приспешники соседа делали вид, что не замечают присутствия Пенделя. Ров превратился в канал. И русло реки успело высохнуть.

– Мой вам совет, Гарри: ведите переговоры. Чтобы уменьшить потери, надо заключить сделку. Хотите, чтоб я прощупал этих парней? Начать с ними диалог?

– Нет.

– Тогда идите к своему банкиру. Рамон крутой парень. Он может вести переговоры за вас.

– А откуда вы знаете Рамона Радда?

– Да кто ж не знает Рамона! Послушайте, ведь я всего лишь ваш управляющий, верно? Я ваш друг.

Но у Пенделя не было друзей, кроме Марты и Мики. Ну и еще, возможно, мистера Чарлза Блютнера, который жил в десяти милях отсюда, на побережье и ждал его сегодня, чтобы сыграть партию в шахматы.

– Блютнер, как пианино? – лет сто тому назад спрашивал Пендель еще живого тогда Бенни. Они стояли на мокрой от дождя пристани в Тилбери и рассматривали проржавевший сухогруз, который должен был доставить только что освободившихся заключенных к новому месту назначения и честной трудовой жизни.

– Именно, Гарри, мальчик, к тому же он мой должник, – ответил Бенни и пустил слезу. – Чарли Блютнер – некоронованный шмоточный король Панамы, и он не был бы им сейчас, если б в свое время Бенни не сделал для него одного одолжения. Как ты для меня.

– Ты что, тоже сжег для него летние платья?

– Хуже, Гарри, сынок, куда как хуже. Он до смерти не забудет.