Дэниел Сильва - Под конвоем лжи

Он ускорил шаг. Кэтрин, державшаяся в нескольких футах перед ним, свернула на Бонд-стрит и подняла руку, останавливая такси. Нойманн пошел еще быстрее, а потом перешел на бег.

— Кэтрин! — позвал он. — Мой бог! Сколько лет прошло! Как вы поживаете?

Она оглянулась на него, на ее лице обозначился откровенный испуг. Нойманн подхватил ее под руку.

— Нам нужно поговорить, — сказал Нойманн. — Давайте отыщем какое-нибудь местечко, где можно выпить чаю.

Неожиданный поступок Нойманна отозвался в командном пункте на Вест-Халкин-стрит с силой взрыва тысячефунтовой бомбы. Бэзил Бутби быстрым шагом расхаживал по комнате и несколько раз переговаривался по телефону с генеральным директором. Генеральный директор находился в постоянном контакте с Двадцатым комитетом и штабом премьер-министра, расположившимся в правительственном бункере. Вокруг Вайкери образовалась небольшая зона тишины. Он сидел, поставив руки на подлокотники кресла и упершись подбородком в сложенные замком пальцы. Бутби с силой бросил трубку телефона.

— Двадцатый комитет говорит, что мы должны оставить их на свободе.

— Не нравится мне это, — отозвался Вайкери, все так же глядя в стену. — Совершенно ясно, что они заметили наблюдение. А теперь сидят и решают, что делать дальше.

— Вы не можете сказать это наверняка.

Вайкери поднял голову.

— Мы ни разу не видели, чтобы она встречалась с каким-либо другим агентом. А теперь она вдруг отправляется в кафе «Мэйфэйр» с Рудольфом, они сидят там и пьют чай с тостами. Это неспроста!

— Мы лишь недавно взяли ее под наблюдение. Из того, что нам известно, вовсе не следует, что они с Рудольфом не устраивают таких чаепитий регулярно.

— Что-то здесь не так. Я думаю, что они заметили «хвост». Более того, я уверен, что Рудольф именно этим и занимался и именно для этого отправился вслед за нею после свидания на Стрэнде.

— Двадцатый комитет принял решение. Они говорят, чтобы мы оставили их на свободе, значит, мы оставим их на свободе.

— Если они выявили наблюдение, то держать их на свободе нет никакого смысла. Рудольф не станет осуществлять следующую передачу и не войдет в контакт ни с одним из агентов своей сети. Слежка за ними больше не имеет никакого смысла. Все кончено, сэр Бэзил.

— Что вы предлагаете?

— Самим начать действовать. Арестовать их, как только они выйдут из кафе.

Бутби взглянул на Вайкери с таким видом, будто тот произнес какую-то страшную ересь.

— Что, душа в пятки ушла, верно, Альфред?

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что это с самого начала была ваша идея. Вы придумали это, вы продали свою идею премьер-министру. Генеральный директор ее поддержал, Двадцатый комитет ее одобрил. На протяжении многих недель группа офицеров трудилась ночь и день, чтобы обеспечить материалы для пресловутого портфеля. А теперь вы хотите вот так, — сэр Бэзил щелкнул своими толстыми пальцами с такой силой, что получившийся звук напоминал выстрел, — все это закончить только потому, что у вас появились опасения.

— Это больше чем опасения, сэр Бэзил. Прочтите эти чертовы донесения наблюдателей. Там все сказано.

Бутби снова принялся расхаживать по комнате, сложив руки за спиной и высоко подняв голову, даже вздернув подбородок, как будто он прислушивался к каким-то дальним неприятным звукам.

— Все будут говорить, что у него неплохо получалась радиоигра, но была кишка тонка для игры с живыми агентами, — вот что будут говорить о вас, когда все это закончится. Скажут: удивляться тут нечему. Ведь он, в конце концов, был всего лишь любителем. Просто способный университетский парень, который вносил посильную лепту в общее дело во время войны, но не сдюжил, когда дошло до серьезного дела. Он был неплох, даже хорош, но у него не хватало духу играть на высокие ставки. Вы хотите, чтобы о вас говорили именно так? Если да, то вот телефон. Позвоните генеральному директору и скажите ему: я считаю, что мы должны немедленно свернуть все дело.

Вайкери некоторое время молча смотрел на Бутби — Бутби, руководителя агентурной сети, Бутби, сохранявшего аристократическое спокойствие под вражеским огнем, — и пытался понять, почему Бутби так старался пристыдить и унизить его, хотя даже слепой не мог не увидеть, что они раскрыты.

— Все кончено, — сказал Вайкери ровным монотонным голосом. — Они выявили слежку. Сейчас они сидят там, обсуждая, как теперь лучше поступить. Кэтрин Блэйк теперь знает, что ее обманывали, и в ближайшее время сообщит об этом Курту Фогелю. Фогель поймет, что операция «Шелковица» представляет собой полную противоположность тому, что мы ему сообщали. И все. Мы погибли.

— Они повсюду, — сказал Нойманн. — Мужчина в плаще, девушка, ожидающая автобуса, старик, направляющийся в аптеку через площадь. Они использовали разных людей, разные обстоятельства, разную одежду. Но они шли следом за нами с того самого момента, как мы покинул Стрэнд.

Официантка принесла чай. Кэтрин дождалась, пока она не ушла, и лишь после этого снова заговорила:

— Это Фогель приказал вам проследить за мной?

— Да.

— Я полагаю, что он не объяснил причину.

Нойманн кивнул.

Кэтрин дрожащей рукой взяла чашку. Чтобы дрожь не была заметной, ей пришлось помочь себе и второй рукой; лишь так она смогла сделать глоток.

— Что случилось с вашим лицом?

— У меня произошла небольшая неприятность в деревне. Ничего серьезного.

Кэтрин недоверчиво посмотрела на него.

— Почему они до сих пор не арестовали нас?

— По великому множеству причин. Они, вероятно, уже давно знают о вас. И все это время следили за вами. Если это правда, то вся информация, которую вы получили от коммандера Джордана, — фальшивка, дезинформация, состряпанная британцами. И мы с вами перегоняли ее в Берлин, помогая им.

Она опустила чашку, взглянула в окно на улицу, потом снова на Нойманна. Ей пришлось приложить немалое усилие, чтобы не начать высматривать соглядатаев.

— Если Джордан работает на британскую разведку, следует предположить, что все, лежавшее в его портфеле, ложь и что они хотели подсунуть мне эту ложь, чтобы я передала ее дальше и ввела абвер в заблуждение по поводу планов вторжения. Фогель должен об этом узнать. — Она растянула губы в улыбке. — Может быть, эти ублюдки только что выдали нам истинную тайну вторжения.

— Мне кажется, что вы правы. Но есть одна серьезная проблема. Мы должны доложить об этом Фогелю лично. Мы должны также исходить из того, что маршрут через португальское посольство скомпрометирован. А также из того, что нам нельзя пользоваться радиосвязью. Фогель считает, что все старые шифры абвера давно расколоты. Именно поэтому он использует радио так редко и экономно. Если мы по радио сообщим Фогелю то, что выяснили, британцы узнают об этом одновременно с ним.