Дэниел Сильва - Под конвоем лжи

Моя дорогая, моя любимая дочка Анна,

С огромной радостью я узнал, что ты в безопасности и у тебя все хорошо. С тех пор, как ты покинула меня, в моей жизни не осталось никакого света. Я молю Бога о том, чтобы эта война закончилась поскорее и мы смогли бы снова быть вместе. Желаю тебе доброй ночи и приятных снов, моя малышка.

Обожающий тебя отец.

Дочитав письмо, она сразу же прошла в кухню, зачем-то зажгла газовую горелку, поднесла листок и конверт к пламени и бросила в раковину. Бумага ярко вспыхнула и почти тотчас же сгорела. Кэтрин повернула кран и тщательно смыла черный пепел. Она подозревала, что это была подделка — что Фогель придумал этот трюк, чтобы удержать ее на крючке. Хоть она и боялась этой мысли, но отец, вероятнее всего, был мертв. Она вернулась в кровать и лежала с открытыми глазами, глядя на серый рассвет за окном, слушая, как дождь барабанил в стекло. Думая об отце. Думая о Фогеле.

Глостершир, Англия

— Приветствую вас, Альфред. Заходите в дом. Мне очень жаль, что все получилось именно так, но теперь вы стали довольно богатым человеком. — Эдвард Кентон выставил вперед руку с таким видом, будто ожидал, что Вайкери ткнется грудью в его пальцы. Вайкери поймал его ладонь, слабо встряхнул и быстро прошел мимо Кентона в гостиную дома, принадлежавшего его тете. — Какой же снаружи невероятный холод, — продолжал говорить Кентон, пока Вайкери осматривал комнату. Он не был здесь с самого начала войны, но ничего с тех пор не изменилось. — Я надеюсь, вы не станете возражать против того, что я развел огонь. Когда я вошел сюда, мне почудилось, что я оказался в холодильнике. Здесь есть чай. И даже натуральное молоко. Я не думаю, что вам в Лондоне приходится часто угощаться такими деликатесами.

Вайкери снял пальто, а Кентон тем временем направился на кухню. Этот дом, совершенно точно, не был коттеджем, хотя Матильда требовала, чтобы его называли именно так. Это был довольно солидный особняк из котсуолдского известняка, с ухоженными садами, обнесенными высокой стеной. Она умерла от обширного кровоизлияния в мозг как раз в ту ночь, когда Бутби поручил ему ведение этого дела. Вайкери собирался на похороны, но, прежде чем он успел уехать, его вызвал к себе Черчилль в связи с полученными из Блетчли-парка расшифровками перехваченных немецких радиограмм. Ему было ужасно стыдно, что он не смог проводить ее в последний путь. Матильда фактически вырастила Вайкери — он остался один в возрасте двенадцати лет после смерти матери. Они на всю жизнь остались наилучшими друзьями. Ей, одной-единственной на свете, он рассказал о своем назначении в МИ-5. «Чем же именно ты занимаешься, Альфред?» — «Я ловлю немецких шпионов, тетя Матильда». — «О, какой ты молодец, Альфред!»

Французские двери выходили в безжизненный заснеженный сад. «Иногда я ловлю шпионов, тетя Матильда, — мысленно произнес он. — Иногда они оставляют меня в дураках».

В это утро Вайкери получил из Блетчли-парка очередную расшифрованную радиограмму от немецкого агента в Великобритании. Тот сообщал, что свидание прошло успешно и резидент получил задание. Вайкери начинал все больше и больше сомневаться в своем умении ловить шпионов. Тем же утром дела повернулись еще хуже. Наблюдатели засекли встречу двоих мужчин на Лейстер-сквер и притащили их на допрос. Тот, что был постарше, оказался старшим клерком Министерства внутренних дел, а младший — его любовником. Бутби чуть не лопнул от ярости.

— Как прошла поездка? — крикнул из кухни Кентон, перекрывая звон посуды и шум воды.

— Прекрасно, — отозвался Вайкери. Бутби, хотя и с величайшей неохотой, разрешил ему взять «Ровер» с шофером из транспортного отделения.

— Даже не могу припомнить, когда я в последний раз мог проехать по стране, не испытав от этого дикой усталости, — сказал Кентон. — Но, полагаю, бензин и возможность пользоваться автомобилем относятся к числу дополнительных льгот, которые вы имеете на вашей новой работе.

Кентон вошел в комнату, держа в руках поднос, на котором стояло все необходимое для чая. Он был так же высок ростом, как и Бутби, но не отличался ни спортивностью, ни массивным телосложением последнего. Он носил круглые очки, слишком маленькие для его лица, и тонкие усики, выглядевшие так, будто их нарисовали карандашиком, каким женщины подправляют брови. Он опустил свою ношу на стоявший перед диваном столик, налил молоко в чашки с таким видом, будто это было, по меньшей мере, жидкое золото, а потом разлил чай.

— Помилуй бог, Альфред, сколько же лет прошло?

«Двадцать пять лет», — подумал Вайкери. Эдвард Кентон дружил с Элен. У них было даже нечто наподобие непродолжительного романа после того, как Элен прервала отношения с Вайкери. По стечению обстоятельств десять лет назад он стал поверенным Матильды. Вайкери и Кентон несколько раз за минувшие годы, когда Матильда стала уже слишком стара для того, чтобы обходиться без помощи, разговаривали по телефону, но лицом к лицу они встретились в первый раз. Вайкери было ужасно жаль, что он не может завершить дела своей покойной тети без того, чтобы вокруг них не витала тень Элен.

— Я слышал, вас привлекли к работе Военного кабинета? — осведомился Кентон.

— Совершенно верно, — ответил Вайкери и отхлебнул сразу полчашки чая. Он оказался восхитительным, даже не сравнить с теми помоями, которые им заваривали в столовой.

— А чем именно вы там занимаетесь?

— О, работаю в одном довольно неприметном отделе, и приходится заниматься всякой очень нудной всячиной. — Вайкери опустился на диван. — Мне очень жаль, Эдвард, что приходится общаться так наскоро, но мне и в самом деле необходимо как можно быстрее вернуться в Лондон.

Кентон уселся напротив Вайкери и извлек из черного кожаного портфеля пачку бумаг. Лизнув кончик тонкого указательного пальца, точным движением открыл нужную страницу.

— Да, вот оно. Я собственноручно составил его пять лет назад, — сказал он. — Она разделила часть денег и собственности среди ваших кузенов, но большую часть состояния оставила вам.

— Я и понятия не имел об этом.

— Она оставила вам дом и очень значительную сумму денег. Она жила скромно, весьма экономно расходовала деньги и мудро вкладывала капитал. — Кентон положил бумаги на стол, так, чтобы Вайкери мог их прочесть. — Вот список того, что переходит к вам.

Вайкери был совершенно ошеломлен. Он и на самом деле понятия не имел о решении своей тети. Теперь то, что он променял ее похороны на поиск очередной пары немецких шпионов, казалось ему еще более неприличным поступком.

Вероятно, эта мысль как-то отразилась на его лице, потому что и Кентон тут же заговорил об этом.