Дей Кин - Миссис убийца

– Кто именно?

– Пока я еще не знаю.

– Но почему? Кто мог нанести ей такой удар?

– Этого я тоже не знаю, но уверен, что это было именно так. А ты выставил это на обозрение миллионов, Джим. Оба эти убийства связаны между собой. Если прояснится с одним, то сразу же станет ясно и насчет другого.

– Да, я думаю, это вполне вероятно. А ты с чего это взял?

Если Рег Хоплон подал на меня жалобу за насильственное вторжение в квартиру, за удары и нанесение увечий, мне тоже придется не очень сладко. Я не могу терять времени на комиссариаты, и у меня нет денег, чтобы оплатить адвоката.

– Ты еще ищешь Симона, Джим?

– Еще бы! Нет ни одного флика в городе, который бы не занимался этим.

– А если я тебе сообщу, где примерно его искать?

– Правда?

– Но я этого еще не сказал.

– Не хочешь ли ты сказать, что задумал продать мне сведения или заключить сделку, чтобы я был полегче с Пат? – саркастически произнес Джим. – Она спала с Кери каждую свободную минуту. Он захотел избавиться от нее, и она его застрелила.

– Если бы ты держал Симона в четырех стенах и без адвоката, ты бы не говорил то, что говоришь сейчас, не так ли?

– Нет! Я даже не уверен, что именно он укокошил Ника, но все-таки очень странно, что это случилось как раз после того, как ты попросил Ника поискать его.

– Это как раз то, что я хотел сказать.

Мне показалось, что Джим не решается мне что-то сказать.

– Послушай, Герман...

– Я весь внимание.

– Мы друзья?

– Тогда сделай кое-что для меня. Ты же знаешь, что у меня неплохое положение в нашем ведомстве. Я хочу помочь тебе вернуться на прежнее место. Это... я не могу тебе обещать сделать раньше чем через месяц, а может и позже. Но дай мне возможность самому вести это дело, и я сделаю все, что можно.

– И что же я могу для тебя сделать?

– Перестань заботится о Пат.

– Невозможно!

– Почему?

– Она не убивала Кери.

После этих слов я сразу же повесил трубку. Сперва я хотел попросить его, чтобы Монт и Корк помогли бы мне поймать Симона, но так как он не изменил своей точки зрения, то теперь мне придется самому заняться этим трудным и опасным делом. Если они его поймают, его ничем не заставишь сознаться, что он усыпил Пат. Это для него равносильно признанию в убийстве детектива.

Когда я выходил из бара, малютка из гардероба послала мне очаровательную улыбку:

– Ну как, нашли того, кого искали?

– К сожалению, нет.

Я продолжал методически обходить все бары, один за другим, чистые и грязные, порядочные и явно притоны, в которых так и норовили облапошить своих клиентов. Если кто и мог опознать здесь Симона, то скорее всего какая-нибудь курочка, которую он обставил или что-то не поделил с ней.

Не считая привратников отелей и управляющих домами моей бляхой интересовалось очень мало людей. Для большинства было достаточно моего слова, чтобы признать за мной право задавать вопросы. Ни один их тех, с кем я разговаривал, не видел Джо. Двое барменов заявили, что эту физиономию они где-то когда-то встречали, но совершенно не помнят, когда это было: вчера, на прошлой неделе или месяц назад.

Одна старая солидная курица, сдающая комнаты на время, поинтересовалась, что он сделал.

– Его подозревают в том, что он спустил флика.

Она присвистнула и поправила свои жидкие крашеные волосы.

– Тогда я его знаю. Все вы одинаковые. С вашими наглыми мордами вы только и делаете, что давите бедный народ. – Тут она посмотрела на меня более внимательно. – А... Теперь я вас узнала! Вы – Стен. Ваша фотография помещена в «Мирор». Вы флик, чья жена убила одного мальчика на Гринвич-Вилледж.

Я грубо перебил ее:

– Ее только обвиняют, что она его убила. Она плотоядно усмехнулась.

– Ах, ах! Когда находят совершенно голую и совершенно пьяную курочку в комнате, где лежит убитый, с дверью, хорошо запертой изнутри, то можно себе представить, что его прикончил не Эйзенхауэр.

Она захлопнула перед моим носом дверь, и я вышел на улицу.

Было уже поздно, но воздух еще сохранил тепло. В конце улицы стали скапливаться машины. Большие лимузины останавливались, где хотели. И горе тому неопытному флику, который рискнул бы сделать замечание их ливрейному шоферу. То, что сказала старая курица, было не так глупо. Что лучше: сделать безразличную мину и получить монету от того, у кого длинные и крепкие руки, закрыв глаза на то, что делается кругом, или угодить в дыру, где из тебя вынут душу?

Я пошел по кабакам, которые находились на углу Шестой авеню. Как и всегда по вечерам, здесь было полно парней и куколок, которым есть что продать. Это последний участок Свинглайн. Потом идут гаражи, автопарки – и так до самого Бродвея. Вполне возможно, что Венелли все выдумал, чтобы спасти свою шкуру. Вполне возможно, что вся его история гроша ломаного не стоит и что он заговорил о 52-й улице случайно.

Я решил испробовать другую тактику. Вместо того, чтобы заходить в бар, я прошел через дверь, которая должна была привести меня в раздевалки артистов. Какой-то злющий тип в смокинге и с белым платком в петлице попытался задержать меня.

– Эй! Одну минутку! Куда это вы направляетесь?

– За кулисы. Хочу повидать одну девушку.

– Ни в коем случае, – возразил он, качая головой.

Я легонько толкнул его.

– Не будьте таким злым. Уголовная бригада Восточного Манхэттена.

Он не отступил.

– Да. Отлично. Вы ведь Стен. Тот тип, которого все называют Большим Германом. Но, судя по тому, что слышали мои уши, вы не тот, за кого себя выдаете. Вас отстранили от должности.

Я закурил сигарету.

– Об этом уже известно?

Он пожал плечами.

– Ну да! Об этом сказали по радио в последних известиях в шесть часов.

Я притворился заинтересованным.

– Вот как? И что же они сказали?

– Что вас отстранили от должности. Потому что вы были в ярости и вопили, что это не ваша жена убила того типа на Гринвич-Вилледж и что вам наплевать на все доказательства. Нарушение субординации...

– Это действительно соответствует истине. Признаюсь...

Я сделал шаг вперед. Он положил руку мне на грудь. Я раздавил на его лбу окурок, и, прежде чем он успел заорать от боли, я заставил его забыть об этом, выдав ему отличный удар левой, который заставил его широко расставить ноги и замотать головой, наподобие кота, увидевшего старую банку с сардинами.

В коридоре послышалось предупреждение:

– Через пять минут, девушки!

Дверь в ложу была открыта, и я заглянул туда. Там находилось пять девушек. Все более или менее в натуре: две из них были еще в трусиках и бюстгальтерах.

Ближайшая к двери малышка, которой было не больше восемнадцати, переодевалась для своего номера.

– Вот как! – грозно заявила она. – Мужчина! А ну-ка, девочки, выставляйте кулаки! – Обычно полиция их мало смущает. Они привыкли к ней. Вот и сейчас девушки, не стесняясь, занимались своими туалетами.