Дей Кин - Миссис убийца

Что я мог ей сказать? Что все мы умрем раньше или позже?

Она ведь думала только о себе.

Ее взгляд встретился с моим.

– Ты меня ненавидишь, да?

Я попытался немного приободрить ее:

– Нет, этого я не могу утверждать.

Ее голос стал почти беззвучным:

– Докажи мне это. Я очень боюсь. Поцелуй меня, прежде чем я умру, Герман.

В конце концов я ведь спал с ней и делил любовь. Я поцеловал ее в последний раз. Ее губы прильнули к моим, и она отняла руки от живота. Окровавленные пальцы одной руки она запустила в мои волосы, другой рукой схватила с подушки револьвер.

– Чтобы уйти не одной, – на одном дыхании проговорила она.

Прижав револьвер к моему животу, она нажала на курок, но выстрела не последовало.

Я отобрал у нее оружие и бросил его на подушку.

– Ни на секунду не сомневался, что ты попробуешь нанести мне этот удар, малышка. Поэтому я и поставил его на предохранитель. Убийство тоже ремесло – его надо изучить.

Жало змеи снова высунулось из ее губок:

– Подонок, грязный подонок... – прошептала она. – Если бы ты не вмешался в это дело со своей дурной башкой...

Дрожь пробежала по ее телу. Она собрала все силы, чтобы пробормотать:

– Жаль... без тебя... жаль...

Я отпустил ее и выпрямился, мысленно сняв шляпу.

– Прощай, крошка. Мир праху твоему!

Я произнес это совершенно хладнокровно, без малейшего сожаления. Как флик. Думая о том, что она сделала с Пат. Думая о том, что она сделала мне.

Блондинка нагнулась и медленно повернулась в предсмертной агонии. Я брезгливо отстранился, чтобы она не задела меня. Она завалилась на спину и попыталась плюнуть в меня, но захлебнулась кровью, которая подступила к ее горлу. Раздался короткий всхрип, она содрогнулась и испустила последний вздох.

Вой сирены приближался. Сейчас рыбаки найдут свою золотую рыбку. Теперь мое сопротивление ни к чему не приведет. Я дошел до конца своего пути. Мне оставалось только ждать, когда постучат в дверь.

Я опустил взгляд на блондинку, которую раньше называл Мирой, и почувствовал себя несколько неловко. Прозрачные трусики, залитые свежей кровью и неподходящая одежда для молодой девушки, которая уже, вероятно, предстала перед Высшим судом. Кстати, мне было бы неприятно, если бы и флики увидели ее в таком виде. Слишком уж мало на ней одежды.

Я сорвал с постели простыню и накрыл бедняжку, произнеся при этом:

– В добрый путь, малышка. Когда-нибудь встретимся, и лучше позже, чем раньше.

После всего что случилось, кто я такой, чтобы бросать в нее камни?

Чарлз-стрит совсем не изменилась. Там по-прежнему пахло комиссариатом. Я посмотрел наружу через зарешеченное окно туалета. Вновь наступила ночь. Влюбленные и просто прохожие сидели на серых и красных камнях. Мы тоже делали так: Пат и я. То тут, то там включались и выключались фонари, загорались и темнели окна в домах. Порядочные люди занимаются любовью со своими женами или кормят своих младенцев.

Маленькие люди, которые вкалывают на работе и живут с одним мужем или женой всю жизнь. Эти люди никогда не видели и не увидят в газетах своего имени.

Да! Говорят, что так происходит все время: триста шестьдесят пять вечеров в год. В больших отелях и в маленьких гостиницах, на задних сиденьях машин, в канавах, в конторах, в нищенских кварталах и в шикарных домах. Ведь в Нью-Йорке проживает восемь миллионов жителей.

Джим Пурвис вошел в комнату в тот момент, когда я натягивал свой пиджак.

– Как дела, старина? – спросил он.

– Пока неважно.

Я посмотрел на себя в зеркале над умывальником. У меня уже был Монт, он принес чистую рубашку и другие вещи, чтобы я мог переодеться. Один из санитаров-полицейских сделал все, чтобы облегчить мне боль от моих ран и ушибов. Но, несмотря на опрятный вид, моя физиономия все же выглядела так, как будто ее пропустили через мясорубку.

Вошел Або, чтобы вымыть руки. Он никогда не любил молчать, а сейчас говорил еще быстрее, чем обычно. Проходя мимо меня, он сильно шлепнул меня по заду.

– Итак, этот проклятый упрямец опять выиграл дело, не так ли, Джим?

Но Джим был не очень-то в этом уверен и ничего не ответил. Я осведомился у Або, привел ли он типа из страхового общества.

Або довольно потирал руки.

– Я притащил самого директора, а он привел с собой двух служащих, которые захватили столько регистрационных документов, что можно произвести опись всей поземельной собственности в Бруклине.

– Ты готов? – спросил Джим.

– Да, – буркнул я и последовал за ним по коридору в кабинет капитана Карвора. Официально я все еще находился под арестом. Справа от меня шел Монт, слева – Корк.

В кабинете собрались те же люди, которые присутствовали при аресте Пат. Я застыл возле стола, за которым сидела Пат, и положил ей руки на плечи.

– Еще немного терпения, любимая, мы вместе отправимся домой.

Ее прекрасные глаза наполнились слезами.

– Это правда, Герман?

Я нагнулся, чтобы поцеловать ее влажные глаза.

– Правда...

Розовые щеки помощника прокурора Хаверса еще больше порозовели.

– Очень трогательная сцена, – заявил он. – Но не могли бы вы подтвердить ваши оптимистические высказывания некоторыми доказательствами и тем оправдать ваше сегодняшнее поведение.

Я закурил сигарету и презрительно взглянул на него.

– Вас мучает, мой дорогой, то, что вы оказались перед фактами, подтверждающими правдивость истории, но вы не знаете, с какого конца за нее взяться. Но если вы желаете понять ее, я помогу вам разобраться в этом деле и осветить некоторые детали.

Хаверс не произнес ни слова.

Я прошел в глубину кабинета к носилкам, лежащим на двух стульях, и приподнял простыню. Парни из лаборатории немало потрудились над Ирис. С замазанными веснушками и с волосами, выкрашенными в рыжий цвет, она походила на Пат, как двойник.

Греди, так же как и Джим, не был уверен до конца. Старик сидел верхом на стуле в углу кабинета.

– Итак, пора кончать это дело.

Я спросил у Джима, поймали ли Хоплона.

– Три часа назад, – сообщил он.

– И моя бляха оказалась, конечно, у него?

– Совершенно верно. – Джим держал ее на ладони. – Ее нашли у него в кармане вместе с деньгами.

Я решил немного рассказать о Хоплоне, допустив при этом маленькую ложь. В конце концов, все могло случиться и так.

– Ладно. Чтобы внести ясность в это дело, я скажу, что Хоплон вытащил ее у меня в номере Симона в отеле «Бендиг», после того как оглушил меня и убил Симона.

– А зачем Хоплон убил Симона? – осведомился Греди.

– На это есть две причины. Во-первых, он хотел свалить это убийство на меня. Но вторая и основная причина та, что Симон, убив Ника Казараса, когда тот искал его, был в панике. И Рег опасался, что Симон проболтается. Он боялся, что тот признается, что подсыпал наркотик в кока-колу Пат.