Сергей Чебаненко - Караул под «ёлочкой»

— Слышу, Владимир Александрович! — кашлянув, прохрипел в микрофон Лахов. Ему все еще было трудно дышать. — Идем на управляемый спуск!

Абдул ослабил фиксирующие ремни и приподнялся в кресле.

— Ты куда это собрался? — опешил Лахов.

— Рыбок упаковать забыли, — Моуманд мотнул головой в сторону закрепленного под фонарем пакета с водой и осклабился:

— Кому биологи будут голову первому откручивать, а, Володя?

— Ах, мать их так и растак! — Лахов свирепо заскрипел зубами. — Ну, давай упаковывай. Только быстро!

Абдул аккуратно, стараясь не повредить полиэтиленовую упаковку, отодрал пакет от фонаря и осторожно положил в контейнер рядом с собой.

— Готово, командир! — афганец открыл в улыбке блеснувшие жемчугом зубы.

«Союз» потерял орбитальную скорость и теперь, тормозясь уплотняющейся атмосферой, постепенно приближался к Земле. Ровно через двадцать минут после отсечки двигателя коротко рявкнула сирена, и в следующее мгновение сильный толчок возвестил об отстреле приборного отсека.

— Прошло разделение отсеков! — доложил Лахов и скосил глаза в сторону Моуманда. — Абдул, сейчас войдем в плазменную зону, радиосвязь временно пропадет. Я тебе очень рекомендую посматривать на иллюминатор. Ты еще никогда не летал внутри горячей плазмы? Вот и смотри, зрелище впечатляющее!

Афганец покорно повернул голову к округлому окошку, перебирая четки легкими, привычными движениями пальцев.

Спускаемый аппарат на высоте нескольких десятков километров несся сквозь воздушное пространство над побережьем Северной Африки, оставляя за собой бело-серый дымный след. Медленно возрастая, невидимой тяжелой тушей навалилась перегрузка. По постепенно черневшему от оседавшей копоти иллюминатору кабины поползли змеящиеся разводы сгоревшего теплоизоляционного покрытия.

Потом перегрузка резко ослабла. Сзади, глубоко под креслами, за обшивкой кабины, раздался короткий грохот, и космонавты почувствовали ощутимый толчок.

— Сброшен теплозащитный экран! — вполголоса прокомментировал Лахов. — Сейчас пойдут парашюты!

Вверху, внутри стенки отсека, что-то металлически лязгнуло, послышался нарастающий свист, сменившийся переливчатым клекотом, и мгновение спустя корабль сильно рвануло вверх.

— Я — «Протон», прошло наполнение парашюта! — сообщил в микрофон Лахов и весело подмигнул Моуманду. — Теперь, Абдул, мы можем с тобой хоть песни петь!

— «Протон», здесь борт триста сорок три, группа наблюдения, — раздался чей-то незнакомый голос из динамиков. — Вижу оранжевый купол парашюта над кораблем! Раскрытие парашюта штатное!

— Здесь борт двадцать восемь, — пробился сквозь эфир еще один голос уже с другого вертолета. — Подтверждаю раскрытие парашюта над объектом! Буду садиться рядом с кораблем и обеспечивать эвакуацию экипажа! Владимир Афанасьевич, готовьтесь!

— Вот, пожалуй, и все, Абдул, — небритое лицо Лахова расплылось в усталой улыбке. — Кончились наши с тобой приключения…

— Эттихад-э-шурави — Советский Союз — самая лучшая в мире страна, — сказал Моуманд восторженным голосом. — И техника у вас — тоже самая лучшая!

…Когда им помогли выбраться из спускаемого аппарата и усадили в эвакуационные кресла, к космонавтам сквозь толпу спасателей и медиков пробрались телевизионщики и журналисты.

— Валерий Куликов, Всесоюзное радио, — улыбчивый полноватый крепыш приблизил к лицу

Лахова микрофон. — Владимир Афанасьевич, когда вы планируете начать подготовку к своему четвертому космическому полету?

Лахов подставил лицо под налетевший свежий ветерок, сделал глубокий вдох, прищурившись, посмотрел на яркое оранжевое солнышко, постепенно выкарабкивающееся из-за горизонта на розово-голубой ковер утреннего неба, на золотисто-желтую траву в бесконечном просторе степи, и покачал головой:

— Нет, ребята. Полковник Лахов полеты закончил. Все! Дембель!

7 сентября 1988 года.

Космодром Байконур, Ленинск.

Корпус женского общежития.

Время снова обрело прежнюю скорость и естественный ход.

Макарьев присел на полу и принялся отряхивать испачканные на коленях брюки.

— Не ушибся, лейтенант? — раздался над ухом голос полковника Стрельникова.

— Я в полном порядке, Вадим Алексеевич, — Антон поднял голову. Стрельников стоял в проеме дверей и смотрел не столько на Макарьева, сколько на окруженную спецназовцами женщину. — Только вот ребята ваши меня чуть не затоптали! Слоны…

— Чуть в нашем деле не считается, — все также, не глядя на Антона, бросил Стрельников, шагнул к задержанной и с металлом в голосе произнес:

— Зинаида Кислицкая, вы арестованы по подозрению в убийстве и шпионаже в пользу иностранной разведки!

Волосы на голове Зинаиды сбились, длинная челка наполовину закрывала глаза. Она тряхнула головой, отбрасывая спутавшиеся волосы назад, и на ее лице проступило выражение недоумения, обиды и едва сдерживаемого возмущения.

— Что вам здесь нужно? — ее голос дрожал и ломался. — По какому праву вы врываетесь ко мне в комнату?

— Давайте не будем ломать комедию, Кислицкая, — Стрельников чуть повысил тон. — Мы вскрыли вашу систему прослушивания переговоров…

— Какую еще систему? — Зинаида снова входила в роль простой разбитной девахи и в ее голосе стали прорезаться истерические нотки. — Я не понимаю, что вам от меня нужно?!

— Для начала я хочу, чтобы вы подробнейшим образом рассказали мне, зачем вели прослушивание и запись всех переговоров в испытательном корпусе, — жестким тоном потребовал полковник. — Кстати, на аудиокассетах полно ваших отпечатков пальцев. Так что не советую вам валять дурака…

— Вадим Алексеевич, — капитан Чекмаев, первая из «теней» в камуфляже, которые появились из коридора, наконец, выбрался из-под поваленных стульев в углу комнаты, — ну, и реакция у нашей милой дамы! Так меня саданула, что я до сих пор толком не могу очухаться!

Он стащил с лица маску с прорезями для глаз и, массируя рукой ушибленное плечо, подошел к Зинаиде:

— Слушай, боевая подруга, и где это тебя таким приемчикам обучили, а?

Зинаида молчала и сверлила лицо капитана взглядом, в котором ясно читалось презрение. Потом медленно повернула голову в сторону Макарьева и зловещим шипящим голосом выдавила:

— Об одном жалею, лейтенант. Жаль, что Шестюку так и не удалось тебя кончить…

— Ну, вот и ладненько, — Стрельников довольно улыбнулся и шутливо подмигнул Макарьеву. — Вот наша дамочка и заговорила!

— Мне кто-нибудь может объяснить, что здесь происходит? — звонкий голос из коридора заставил всех обернуться.

Перед распахнутой в комнату дверью стояла Ульяна Соронина. Ее антрацитовые брови хмурились под черной челкой. В небесно-голубых глазах с удлиненным разрезом сталью сверкали гнев и недовольство.