Эд Макбейн - Пропала невеста. Вкус крови

- Это самое разумное из всего, что ты сейчас сказал, Неужели ты хоть на минуту мог подумать, что я позволю тебе завладеть книжкой, цена которой миллионы баксов? Знаешь, Стил, я разочаровался в тебе. Не думал, что ты способен вломиться в логово льва, не обеспечив себе тылы. - Он начал медленно поднимать револьвер, и в это время с порога послышался голос Джонни:

- Брось оружие, Гастингс!

Я никогда не предполагал, что у него может быть такой устрашающе суровый голос. Он буквально источал ненависть.

- Брось револьвер, ты, подлый убийца полицейского! - Последнюю фразу он выкрикнул вне себя от ярости.

В глазах Гастингса мелькнул страх, сменившийся через мгновение холодной решимостью. Он обвел взглядом гостиную, продолжая держать револьвер на уровне моего живота.

- Стреляй, капитан, - сказал он, - и твой лучший друг Роки Стил отправится прямехонько в ад. - Мерзавец был хладнокровен, словно глыба льда. - А если желаешь сохранить ему жизнь, подойди и встань рядом с ним.

Я подумал, что Гастингс помешался и уже не отдает отчет своим словам и поступкам. По всей видимости, мы имели дело с маньяком.

Я глянул на свои наручные часы и чуть заметно кивнул, так, чтобы это увидел Джонни. Потом начал отсчитывать секунды, всё время внимательно прислушиваясь к разговору.

- Я стоял за дверью, - продолжал Джонни, - и слышал твое признание, Гастингс, от первого до последнего слова. Ты окончишь свои дни на электрическом стуле. Я добьюсь этого во что бы то ни стало.

Я прищурился и снова глянул на часы. Секундная стрелка уже сделала два полных оборота и теперь приближалась к трехминутной отметке. Когда до неё оставалось десять секунд, я начал считать в обратном порядке - девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один. На последней секунде я резко нагнулся влево и вывалился из кресла. В то же мгновение Джонни вырубил освещение. Открыв глаза, я выхватил Бетси из кобуры. Ослепленный темнотой, Гастингс поливал свинцом кресло, в котором я только что сидел. Я видел его отчетливо и, направив револьвер в его сторону, нажал на спусковой крючок. Гром сорок пятого заглушил чахоточное покашливание тридцать восьмого с надетым на него глушителем. Пуля попала Гастингсу в правый бок, и он опрокинулся на спину. Падая, он выпустил револьвер из руки, и тот с металлическим лязгом покатился по полу. В тот же миг Джонни включил свет. Вся операция заняла не более тридцати секунд.

Лежа на полу, Гастингс прижимал к халату руку, из-под которой сочилась кровь. Его лицо перекосила гримаса ужаса. Подобно многим убийцам он оказался жалким трусом в ситуации, угрожавшей его жизни. Наклонившись к нему, Джонни процедил сквозь зубы:

- Убийцы полицейских в Нью-Йорке не доживают до суда!

Я с трудом оттащил его в сторону:

- Помни о своих же словах, Джонни, - без трупов. Змея больше не укусит - мы вырвали её ядовитые зубы. Его ждет электрический стул.

Сняв трубку, я вызвал скорую.

- Пулевое ранение, - ответил я на вопрос дежурного врача.

Когда я вновь обернулся к Джонни, он сидел на краешке письменного стола и вопросительно смотрел на меня.

- Некоторые обстоятельства мне не совсем ясны, - сказал он.

- К примеру?

- Скажем, письмо, которое Уайн получил от Кэллоувея.

- Кэллоувей не писал ему. Тут Гастингс проявил незаурядную изобретательность, он даже подшил второй машинописный экземпляр так называемого письма в дела Кэллоувея. Я нашел его и, как последний кретин попался на удочку.

- И всё же это не объяснение, - настаивал Джонни.

Запомни, никто не видел этого письма и подписи, кроме Гарри Уайна и Гастингса. Уайн до этого не встречался с документами, подписанными Кэллоувеем, и поверил своему помощнику. У прокурора не было оснований в чем-либо подозревать Гастингса. У меня всё перепуталось в голове, когда я нашел это письмо в сугубо конфиденциальной папке Кэллоувея. Гастингсу было известно, где Кэллоувей хранил личные документы, поскольку он долгое время у него работал. Представить Кэллоувея главарем наркомафии в Нью-Йорке, подстроить его самоубийство, чтобы избавиться от самого непримиримого, неподкупного и опасного борца с торговлей наркотиками, который, возможно, вышел на его след, казалось ему верным, абсолютно надежным делом.

- А Китти Джексон?

- О ней мне трудно что-либо сказать, но по всей видимости, она тоже напала на след Гастингса или кого-нибудь из его головорезов, а те, в свою очередь, узнали, что она работает на полицию. Когда дело касается оптовой торговли наркотиками, бандиты не останавливаются и перед убийством фараонов, чем бы им это ни грозило.

Ее застрелили из моего револьвера, чтобы свалить вину на меня.

- И ещё один вопрос, пока не приехала скорая. Как ему удалось подстроить телефонный разговор между Уайном и Кэллоувеем? Он казался вполне естественным по форме и содержанию.

- Марту Спунер, - сказал я, - он заставил взять на себя роль мисс Эванс, а Кэллоувея сыграл Салтини. Марта в общем была неплохой женщиной, но стоило её на пару дней лишить наркотика, и она была готова на все. Надо отдать должное Гастингсу - спектакль он поставил классический. Спунер и Салтини были, наверное, полностью в курсе его дел, за что и поплатились жизнью. Ясно?

- Более или менее, - ответил Джонни.

- Теперь всё позади, - сказал я и вдруг почувствовал, как устало звучит мой голос. - У тебя на руках не только ядовитое зелье, но и убийца собственной персоной. А я завалюсь в койку и просплю до конца недели.

- Ещё пара вопросов до того, как ты уляжешься на отдых. Сможешь подождать?

Все время, пока мы с Джонни обменивались впечатлениями, Гастингс издавал жалобные стоны, но не произносил ни слова. Зевнув, я ответил Джонни:

- Обо всем расскажу подробно через пару дней…

- Нет, Рок, мне нужна вся информация, только тогда я смогу отправиться к прокурору. Так вот, первый вопрос, который представляет для меня особый интерес: каким образом ты догадался о подделке даты в записке Кэллоувея о самоубийстве?

- На мысль о фальсификации меня навел знакомый гомик. Он знал, что Кэллоувей сочинил такую записку в пятьдесят первом году. Однажды, будучи мертвецки пьян, голубой спросил, имеет ли для меня значение эта дата, после чего отключился. Я подумал еще, что из него получился бы неплохой детектив. - Я вытряхнул из пачки сигарету и закурил. - Его слова подтвердил док в санатории, он назвал даже точную дату - седьмое февраля тысяча девятьсот пятьдесят первого года.

Вчера исполнилось ровно восемь лет с того дня, однако я не придавал этому особого значения, пока не обнаружил мертвого Кэллоувея с запиской в руке. Тогда я увидел всё так ясно, будто слово «фальшивка» было написано у него на лбу.

- Мы проверили почерк, сомнений нет, это рука Кэллоувея.