Росс Макдональд - Другая сторона доллара

— Ничего, не беспокойтесь.

— Позвольте мне судить об этом. — Хиллман повысил голос. — Вы принесли ко мне в дом нож и трясете им у меня под носом. У меня есть свидетель этого, — добавил он, имея в виду меня.

— Давайте оставим эти бесплодные споры, — вмешался я. — У меня есть дело к лейтенанту Бастиану, которое я хотел бы с ним обсудить.

— Все, что вы скажете ему, обязаны будете повторить мне.

— Прекрасно.

— После того, как я поговорю с мальчиком, — сказал Бастиан.

Хиллман сделал отрицательный жест рукой.

— Я не дам этого сделать. Я даже не убежден, что вам удастся поговорить с ним завтра. Прежде всего, его надо показать врачу. Должно быть медицинское заключение. Вы врач?

— Нет, но я его могу пригласить.

В полном бешенстве друг против друга сидели двое. Бастиан — пуританин, полисмен, абсолютно честный, дотошный в поиске, а потом уже человек. В противоположность ему личность Хиллмана не была такой чистой. Хотя в нем и присутствовали романтические и артистические черты, он слишком часто пользовался ими, стремясь уйти от неблагоприятной для себя ситуации. Его карьера была молниеносной, но именно такие карьеры часто заканчиваются тем, что человек в середине жизни остается ни с чем.

— Хотите что-нибудь сказать лейтенанту, прежде чем он уйдет? — обратился ко мне Хиллман.

— Да. Может быть, вам это не понравится, мистер Хиллман, не знаю. Мне лично это не понравилось. Прошлым вечером на шоссе, около отеля «Барселона», видели молодого человека за рулем нового, последней марки, синего «шевроле». Это там, где был вот этим ножом убит Майкл Харлей, — я показал на коробку, стоящую на столе. — Молодой человек был опознан как Дик Леандро.

— Кто проводил опознание? — спросил Бастиан.

— Бен Дали, владелец заправочной станции.

— Тот, который убил Сайпа?

— Да.

— Он тоже ошибается или лжет, — сказал Хиллман. — У Дика синяя машина: небольшой спортивный «триумф».

— Есть ли у него доступ к синему «шевроле»?

— Насколько я знаю, нет. Даже и не пытайтесь впутать Дика в это дело.

— Мы и должны узнать, не впутан ли он туда.

Я обратился к Бастиану:

— Может быть, вы сможете установить, не занимал ли он у кого-нибудь и не брал ли напрокат синий «шевроле» вчера вечером. Или, что едва ли возможно, не украл ли он его.

— Сделаем, — сказал Бастиан.

Хиллман не сказал ничего.

Бастиан собрал свой чемодан и, щелкнув замком, встал, ни на кого не глядя. Мимо Хиллмана он прошел так, словно того вообще не существовало.

Хиллман же, проводив его от дверей библиотеки до входной двери, вернулся в комнату, но вместо того, чтобы сесть на свое место у стола, подошел к стене, где висели фотографии.

— Что-то здесь не так... — сказал он. — Здесь висела фотография Дика.

— Я снял ее, чтобы провести опознание.

Я достал фотокарточку из кармана, и Хиллман взял ее у меня. На стекле виднелись отпечатки пальцев. Он протер его полой пиджака.

— Вы не имели права брать ее. Что вы пытаетесь сделать с Диком?

— Выяснить о нем всю правду.

— Здесь не может быть никаких загадок. Он просто приятный, общительный парень.

— Надеюсь.

— Слушайте, — сказал он. — Вы закончили работу, ради которой я вас нанял. Не подумайте, что я неблагодарен, я намерен заплатить вам значительную сумму. Но я не нанимал вас расследовать убийства.

— И не заплатите мне ничего, если я не остановлюсь?

— Я не говорил этого.

— И не должны.

Он оперся руками о стол и наклонился ко мне. Я разглядывал его тяжелое властное лицо.

— Вы со всеми вашими покровителями разговариваете так, как со мной?

— Под покровителями вы подразумеваете людей, у которых много денег?

— Грубо говоря, да.

— Я объясню вам, мистер Хиллман. Вы мне даже нравитесь. Я попытаюсь поговорить с вами напрямик, потому что ведь кто-то должен сказать вам все. Вы вступаете на дорогу, ведущую к конфликту с законом. Если вы останетесь на ней, попадете в переделку.

Он прищурил глаза, лицо его стало совсем жестким. Он не терпел, когда с ним так разговаривали, и привык к тому, чтобы инициатива в разговоре принадлежала ему.

— Я могу купить и продать Бастиана.

— Не можете, потому что он не продается. Вы ведь отлично знаете это, черт побери!

Он выпрямился, вышел из полосы света, и на него снова легли зеленые тени. Лицо его показалось мне отлитым из старинной зеленоватой бронзы. Только оно было живое. Через некоторое время он сказал:

— Что, по-вашему, надо делать?

— Говорить правду.

— Будь я проклят! Вы что, намекаете, что я лгу?

— Более чем намекаю, мистер Хиллман.

Он бросился на меня со сжатыми кулаками. Я не пошевелился. Он отошел, потом вернулся опять. Трезвый, он двигался очень изящно.

— Полагаю, вы уверены, что это я убил их?

— Я не занимаюсь никакими спекулянтами. Убежден, что вы покупали нож у Боткина.

— Откуда этот бред?

— Я с ним разговаривал.

— Кто нанял вас? Я плачу вам не за то,чтобы вы собирали сведения обо мне!

— Вы не можете забыть о деньгах, — проговорил я устало. — Почему бы нам не поговорить сейчас просто как двум связанным одним делом?

— Вы не связаны с этим делом. Только я.

— Расскажите мне все, если действительно не имеете отношения к убийствам. В противном случае вам надо общаться с адвокатом и больше ни с кем.

— Я не имею отношения к убийствам, но почти хочу, чтобы было иначе. — Он сел напротив меня, положив руки на стол. — Я признаю, что купил этот нож. Но не намерен сообщать об этом более никому. Боткина можно заставить изменить показания.

— Каким образом?

— Его лавка не приносит никакого дохода. Я знаю это точно. У моего отца была такая же в южном Бостоне. Я могу дать Боткину достаточно денег, чтобы он убрался в Мексику.

Я был несколько ошарашен. Не только самим предложением, такое я слышал и раньше — грубый подкуп, больше ничего — а тем, что предложил Хиллман. Как глубоко моральное падение человека, который когда-то командовал эскадрильей при Мидуэе!

— Лучше забудьте о том, что вы придумали, мистер Хиллман. Это та самая дорожка, о которой я вам только что говорил. В конце концов вы утонете.

— Я уже утонул, — сказал он ровным голосом.

Он опустил голову на руки, и волосы его рассыпались по столу, как большой срезанный белый сноп. На затылке я рассмотрел круглую лысину, которую он обычно прятал.

— Что вы сделали с ножом? — спросил я. — Отдали его Дику Леандро?

— Нет. — Опершись руками о стол, он выпрямился. На полированной поверхности остались следы его грязных ладоней. — Но хотел бы, чтобы отдал.

— Том? Вы отдали нож Тому?

Он застонал:

— Я не только отдал нож Тому. Я еще говорил Боткину, что покупаю это изделие в подарок сыну. Бастиан, должно быть, не придал этому особого значения. Но он еще докопается.