Росс Макдональд - Полосатый катафалк

Когда Полина подошла к такси, я был уже там:

— Как поживаете, миссис Хэтчен? Я вовсе не удивлен, что вы здесь. Я знаю, что вы мне звонили, и я вам отзванивал.

— Мистер Арчер? Приятная встреча! — В голосе никакой радости. — Я хотела поговорить с вами. Собственно, потому-то я и приехала. Тогда в Ахихике я толком не поняла, что происходит. Как говорят автомобилисты, у меня тяжелый прием.

— Вы прилетели?

— Да, сегодня. — Она полюбовалась тихой ночью. В доме стали гаснуть огни. — Мы могли бы где-то поговорить?

— Моя машина устроит? Я бы не хотел уезжать отсюда. Мне надо успеть поговорить с Изобел, пока она не ляжет спать.

— В машине так в машине, — сказала она и обернулась к таксисту. — Вы не возражаете, если я еще немного задержусь?

— Дело ваше, мэм! Вы платите!

Мы пошли к моей машине. Она явно устала, ибо забыла свою обычную манерность. Она облокотилась на мою руку и села на переднее сиденье, где светили приборы. Шубка из леопарда была настоящей, хоть и сильно потертой. Она укутала ею свои вполне изящные ножки, я захлопнул дверцу, а сам сел на место водителя.

— Хотите поговорить о Гарриет?

— Да, о ней есть какие-то новости? Хоть что-нибудь?

— Пока ничего утешительного.

— То же самое говорила Изобел. Я думала, она что-то скрывает. Она всегда любила решать, что нужно, а чего не нужно знать окружающим. У меня ушло столько сил, чтобы договориться о встрече с ней. Она легла в постель и — не подходила к телефону. Разве женщина может спокойно спать в такой ситуации? Хоть она не мать. В этом-то вся штука. Голос крови не заглушить.

Она говорила, как будто повторяла алгебраическую формулу, не очень зная, как ее применить.

— Вы хорошо знаете Изобел?

— Мы знакомы давно. Это, правда, не одно и то же. Ее первый муж, Рональд Джеймет, был кузеном Марка и также его лучшим другом. Марк обожает родственные связи, и мы часто общались с Джейметами. Но с Изобел я так и не подружилась. Мне казалось, она завидует тому, что Марк — мой муж. Рональд был неплохой человек, но он так и остался школьным учителем. Он был одержим своим делом. Возможно, не последнюю роль тут сыграл его диабет.

— Вы знаете, как он умер?

— В самых общих чертах. Несчастный случай в горах. С ним тогда был Мрак. Почему бы вам не спросить Марка?

— Марка нет дома. Или это не так?

— Нет, он уехал. По словам Изобел, на озеро Тахо. — Она наклонилась ко мне, обдав меня сильным запахом духов. — Что там происходит, мистер Арчер?

— Я не говорил с ними сегодня. Они ищут тело Гарриет. Последний раз ее видели там, и в озере была найдена ее шляпка. Собственно, это я нашел ее.

— Значит ли это, что ее нет в живых?

— Я все еще надеюсь, что нет. Остается лишь надеяться.

— Думаете, Гарриет погибла? Ее убил Брюс Кэмпион?

— Он говорит, что не убивал.

— Что еще ему говорить? Что он выиграл от ее смерти?

— Далеко не все убивают из выгоды.

Мы сидели рядом и молчали, слушая дыхание друг друга. Для меня она была не столько женщина, сколько человек, которому вдруг стало очень больно. Она вдруг поняла, что не все имеет счастливый конец и что поступки далекого прошлого могут оборачиваться печальными последствиями.

— Вы проделали этот большой путь, чтобы спросить меня об этом, миссис Хэтчен? Увы, ничего утешительного у меня нет. Извините.

— Вы не виноваты. И я приехала не только задавать вопросы. Я получила письмо от Гарриет. И мне стало ясно...

— Когда?

— Вчера, но не надейтесь ни на что такое. Она написала письмо еще в прошлое воскресенье. Еще до всех событий. Очень трогательное письмо. Оно помогло мне взглянуть на себя и на нее по-новому.

— Что она хотела?

— Не могу повторить дословно, хотя прочитала в самолете раз двадцать. Если хотите, читайте сами.

Я включил верхний свет. Она порылась в своей леопардовой сумочке и вытащила оттуда помятый конверт. Письмо, адресованное миссис Хэтчен, было отправлено в понедельник в 9.42 утра. В конверте был один густо исписанный листок. Первые строки уходили вверх, остальные клонились книзу. Последние строчки находились под углом в тридцать градусов к краю страницы.

"Дорогая мама!

Мне трудно писать это письмо, потому что мы никогда не говорили с тобой как женщина с женщиной. Наверное, в этом есть моя вина. Очень глупо и по-детски вышло, что я уехала, не попрощавшись. Я очень боюсь (я всегда чего-то боюсь, да?), что ты не одобришь нас с Берком, а этого я не вынесу. Он для меня луна и звезды, огромная сияющая луна и жестокие яркие звезды. Ты и не подозревала, наверное, что я могу так чувствовать. Но это не так. Я люблю его и выйду за него замуж. Мне все равно, что скажет Марк. Когда я с ним, я покидаю свое унылое, маленькое, заурядное "я". Это Принц, смуглый Принц, который примеряет мне, Золушке, хрустальный башмачок, учит меня танцевать под музыку, которую я раньше никогда не слышала, — музыку небесных сфер. Стоит ему дотронуться до меня, и мертвый холодный мир оживает, мертвая холодная Гарриет оживает.

Это может показаться бредом, но я пишу то, что думаю. Я попробую писать поспокойнее. Мама, мне нужна твоя помощь. Я знаю, что могу на тебя рассчитывать, несмотря на все эти годы разлуки. Ты знала, что такое любовь, и страдала во имя любви. Теперь и я узнала, что такое романтическая любовь. Все дело в том, что нам нужны деньги — нужны сейчас, если мы хотим пожениться. У Берка есть кое-какие неприятности (ничего особенного), и мне не следовало тащить его с собой в Штаты. Если мы достанем денег, то собираемся в Южную Америку (держи это в тайне). Кроме тебя, нам некому помочь. От Марка помощи ждать не приходится. Он ненавидит Берка. Думаю, что и меня тоже. Говорит, что наймет сыщиков и сорвет наши планы. Поскольку он один из распорядителей наследства тети Ады, я ничего не могу сделать, пока мне не исполнится двадцать пять. Вот я и прошу тебя одолжить мне пять тысяч долларов до января. Если согласна, то подготовь их для меня, и я сразу же дам о себе знать, как окажусь в Мексике.

Мама, дорогая, прошу тебя! Впервые в жизни я прошу тебя о чем бы то ни было. Мне надо только одно: чтобы мы с Берком были счастливы. Если я потеряю его, то умру.

Твоя любящая дочь Гарриет".

Я сложил листок и снова спрятал его в конверт. Миссис Хэтчен смотрела на меня так, словно это письмо было живым существом и я мог сделать ему больно.

— Странное и прекрасное письмо, не правда ли?

— Мне так не показалось. Меня смущают в нем кое-какие намеки. Когда Гарриет писала, она не очень ясно мыслила.

— Что вы хотите этим сказать? — возразила миссис Хэтчен. — Бедняжка была в жутком состоянии. Она страшно поскандалила с отцом. Изобел мне рассказывала — Гарриет сражалась за самое дорогое.

— Как и Кэмпион. Но для него, похоже, самое дорогое — это пять тысяч долларов.