Треваньян - Санкция «Айгер»

— Знаете, я как-то об этом не думала. Но вы, наверное, правы. Это нечто вроде вашего альпинизма, да? Всегда так приятно, когда находится что-то общее. — Она пристально на него посмотрела: — Откуда-то я вас знаю. Имя знакомое. — Она еще раз призадумалась. — Джонатан Хэмлок… Вы не писатель?

— Не совсем. Но книги пишу.

— Все! Вспомнила! Вы пишете книги об искусстве и всяком таком. В Слейде от вас без ума.

— Да, там неплохая школа. Как нам, по-вашему, лучше поступить, Рэнди? Прогуляться по деревне? Или сразу в постель?

— Прогулка по деревне — это грандиозно! Даже романтично. Я очень рада, что мы будем заниматься любовью. У меня есть теория насчет любовных занятий. Я считаю это первоклассным способом сближения. Стоит только переспать с мужчиной — и оглянуться не успеешь, как вы уже ходите под ручку и зовете друг друга по имени. Я предпочитаю звать людей по имени. Скорее всего, это из-за моей собственной фамилии.

Я вам говорила, что означает «никкерс» в Британии?

— Да.

— Ну тогда вы поймете, почему я больше люблю обращаться по имени. У меня есть теория насчет позиций…

Узнав, что завтра утром Рэнди возвращается в Лондон, Джонатан не был безутешен.

Утром потребовалось одеваться дважды, и они чуть не опоздали на поезд. Когда поезд уже отъезжал от платформы, мисс Никкерс опустила окошко в своем купе и крикнула на прощанье:

— Знаешь, Джонатан, у тебя правда потрясающие глаза!

Потом она уселась на свое место, рядом с возвращающимся домой лыжником, и тут же принялась излагать ему одну из своих теорий.

Джонатан улыбнулся, вспомнив ту тактику, к которой она прибегала для самовозбуждения — называть все органы, местечки и позы самыми земными именами.

Он пошел вверх по крутой мощеной дороге, соединявшей деревню с отелем. Он уже договорился с местным проводником о тренировочном подъеме на западный склон Айгера. Хотя тому было далеко до северной стены, западный склон тоже попил кровушки и требовал к себе самого уважительного отношения.

Помимо тренировки и акклиматизации была еще одна причина, по которой он старался как можно меньше времени проводить в отеле. Как всегда, несмотря на величайшие предосторожности, хозяева отеля каким-то образом пронюхали, что грядет попытка штурма Айгера. Были разосланы конфиденциальные телеграммы, лучшие номера-люксы бронировались для богатых айгерских пташек, которые вскорости начнут стаями слетаться в отель. Как и все альпинисты, Джонатан презирал и на дух не переносил этих падких на развлечения вечных курортников, жаждущих пощекотать свои загрубевшие нервные окончания сильными ощущениями за чужой счет. Он был рад, что Бен и другие члены команды еще не приехали, поскольку вместе с ними налетит и целая стая стервятников.

На полпути к отелю Джонатан свернул в придорожное уличное кафе выпить стаканчик водуазского. Нестойкое горное солнце ласкало щеку…

— Когда-нибудь покупаешь вино девушкам, с которыми знакомишься в барах?

Она подошла сзади, из темных глубин кафе. Ее голос ударил его как обухом. Не поворачиваясь и успев полностью совладать с собой, он потянулся и выдвинул для нее стул. Она села и некоторое время с грустью смотрела на него.

Подошел официант, принял заказ, вернулся с вином и отошел. Она сосредоточенно водила стаканом по небольшой лужице на столе, стараясь не замечать его холодный, неприветливый взгляд.

— У меня была готова целая речь, знаешь. Неплохая речь. Я могла бы сказать ее очень быстро — ты не успел бы ни прервать меня, ни уйти.

— И что за речь?

Она покачала головой и чуть заметно улыбнулась.

— Я забыла.

— Нет, давай речь. Послушаем. Как тебе уже известно, меня ведь очень легко надуть.

Она вновь покачала головой и слабо улыбнулась.

— Сдаюсь. На таком уровне мне не выдержать. Не могу сидеть здесь и обмениваться с тобой холодными, взрослыми словами. Я… — Она подняла глаза, отчаявшись подобрать слова. — Мне, честное слово, очень жаль.

— Зачем ты так поступила? — Размякать он не собирался.

— Будь хоть немного справедлив, Джонатан. Я сделала так потому, что была убеждена — и сейчас убеждена, — что тебе непременно надо согласиться на это задание.

— Я согласился, Джемайма. Так что все вышло просто великолепно.

— Прекрати! Ты что, не понимаешь, что бы было, если бы у них это мощное оружие появилось раньше, чем у нас?

— О, разумеется. Мы обязаны любой ценой помешать им заполучить его! Это ведь они такие бессердечные скоты, которые могут сбросить его на какой-нибудь ничего не подозревающий японский город!

Она опустила глаза.

— Я знаю, для тебя это не имеет значения. Мы говорили об этом в ту ночь. Помнишь?

— «Помнишь?» Слушай, а ты неплохо работаешь в ближнем бою.

Она прихлебнула вина. Пауза давалась ей тяжело.

— Они, по крайней мере, обещали мне, что ты не потеряешь картину.

— Они выполнили обещание. Совесть твоя чиста.

— Да. — Она вздохнула. — Но у меня есть проблема.

— Что же за проблема?

Она сказала очень сухо:

— Я люблю тебя.

Помолчав, он улыбнулся про себя и покачал головой.

— Я тебя недооценил. Ты в ближнем бою просто чемпион.

Молчание стало совсем гнетущим, и она поняла, что серьезный разговор надо оставить, иначе он просто уйдет.

— Эй, я вчера видела, как ты прогуливался с на редкость неджемаймистой барышней — такая блондинка и вся из себя англичанка. Она оказалась ничего себе?

— Вполне.

— Но не лучше…

— Нет.

— Очень рада!

При виде такой откровенности Джонатан не мог сдержать улыбку.

— Как ты узнала, что я здесь?

— Помнишь, я же изучала твое досье в конторе мистера Дракона. Это задание было там расписано во всех подробностях.

— Вот как? — Значит, Дракон был настолько в нем уверен, что заранее вписал в дело эту санкцию. Джонатан обозлился на самого себя — он терпеть не мог быть предсказуемым.

— Я тебя вечером увижу, Джонатан? — смело спросила она. Видно, ей сильно хотелось, чтобы он ее обидел.

— Сегодня договорился идти в горку. Там и заночуем.

— А завтра?

— Уходи, пожалуйста. Я не намерен наказывать тебя. Не хочу тебя ненавидеть, не хочу любить, ничего не хочу. Только, чтобы ты ушла.

Она сложила перчатки на коленях. У нее созрело решение.

— Я буду здесь, когда ты спустишься.

Он встал и бросил счет на стол.

— Не надо, прошу тебя.

— Зачем ты это делаешь, Джонатан? — В ее глазах внезапно проступили слезы. — Я же знаю, что это взаимно, знаю, что ты тоже меня любишь.

— Я это как-нибудь переживу.

Он вышел из кафе и энергично зашагал к отелю.

В полном соответствии с национальной и профессиональной традицией проводник-швейцарец ворчал и жаловался, что им надо было бы выйти с первыми рассветными лучами. А так им придется провести ночь на горе. Джонатан пояснил, что он и собирался провести ночь наверху, чтобы получше «втянуться». Проводник своими действиями однозначно подвел сам себя под четкую классификацию. Поначалу он ничего не понял (род: тевтонский), потом отказался пойти на уступки (вид: гельветический). Но когда Джонатан предложил двойную плату, тут же явилось и понимание, вместе с заверениями, что мысль провести ночь на горе просто гениальна.