Александр Тамоников - Район «Зеро»

– Надежда умирает последней.

– Так вот, эксперты пришли к выводу, что этот тип знал о скорой казни и жил в постоянном напряжении. Вот у него и разорвалось сердце.

Ревко погладил подбородок:

– От стресса подох. Но у Риты не было никакого стресса.

– Господи, ты что, испугался? Пожалел бабу? Так оставь ее в живых. Все в твоих руках. Я смою препарат в унитаз, туда же брошу ампулу, крышку, да и все! А ты иди на работу и любезничай с ней. Заметь, убрать ее – это твоя идея.

– Она может сильно помешать нам в самый неподходящий момент.

Ева махнула рукой:

– Поступай как знаешь. Только если решишь использовать препарат, запомни, вылить его надо в кофе или чай. Ампулу при первой возможности брось в унитаз.

– А чашка? В ней не останется яд?

– У вас не принято мыть посуду?

– Обычно это делала Рита.

– Пусть она еще раз это сделает. Смерть, повторяю, наступит не сегодня, а в среду.

– Извини, как-то из головы вылетело.

– Все, мне пора в поликлинику. Сегодня народу будет много. А до приема заведующая отделением пятиминутку устраивает.

– Она что, и медсестер привлекает?

– Всех, кроме уборщиц. Удачного дня тебе, милый.

– Тебе тоже.

– Большой привет Рите. Не забудь выбросить ампулу с пробкой.

– Да, конечно.

Простучали по коридору каблуки, Ева вышла из квартиры.

Ревко посмотрел на ампулу. Внутри прозрачная жидкость. Вроде самая обыкновенная, а какую опасность несет в себе.

Он прикурил сигарету, взвесил все «за» и «против», еще раз пришел к выводу, что делает все правильно, положил ампулу в накладной грудной карман пиджака, посмотрел на себя в зеркало и отправился на работу.

В 8.30 Ревко зашел в свой кабинет.

Почти тут же у входа остановилась «Волга» секретаря обкома. Сегодня Макаров довез супругу до дворца культуры.

«Знал бы он, куда ее привез, – подумал Ревко. – Практически на эшафот. Но он не в курсе насчет этого. Интересно, догадается, что жену убрали? Неглупый мужик, сообразит. Тем лучше, жить под страхом будет. Уж если жену, которая потенциально могла угрожать срыву операции, спецслужба США решила убрать, то при его предательстве ни малейших шансов на жизнь не останется».

Макарова зашла сначала к себе, потом по укоренившейся привычке – в кабинет директора.

– Можно?

– Конечно, Маргарита Аркадьевна, проходите.

– Доброе утро, Ефим Макарович.

– Доброе, Рита. Как провели выходной?

– Ох, и не спрашивайте. У Петра работы прибавилось, а в выходные был в обкоме до позднего вечера. И чем они там только занимаются?

– Государственные люди, Маргарита. Отцы, так сказать, области.

– Да, отцы. Кстати, сын письмо из Лондона прислал.

– Надеюсь, у него все хорошо.

– Да, у него все хорошо.

– Рад за вас.

Он посмотрел в сторону стола, на котором стояли чайник и банка с кофе.

– Не хотите кофе, Рита?

– Я выпила за завтраком.

– А я вот не успел.

– Так я приготовлю.

– Вы бы лучше мне компанию составили, а сделаю я сам. Тут и забот-то никаких.

– Нет-нет, я приготовлю и компанию составлю. За кофе обсудим один вопрос, если вы не против.

– Конечно, нет.

– Тогда я быстро. – Маргарита удалилась.

Ревко чертыхнулся и подумал:

«Как вылить яд, если она постоянно будет рядом? Впрочем, время терпит. Травить ее не обязательно именно утром и даже сегодня».

Но все получилось.

Рита внесла поднос, хотела присесть, но спохватилась:

– А сахар? Вот растеряха, я его забыла.

– И у меня нет, я же без сахара пью.

– Минуту подождите.

– Конечно.

Маргарита Аркадьевна сбегала в бухгалтерию и вернулась с коробкой сахара. Этого времени Ревко хватило на то, чтобы влить яд в ее чашку.

Они выпили кофе.

Ева была права. Маргарита ничего не заметила.

– Так какой вопрос вы хотели обсудить? – спросил Ревко.

– У Кати же скоро день рождения.

Такого Ревко никак не ожидал:

– А ведь точно. Тридцатого числа, в четверг. Надо же, я и сам забыл, спасибо, что напомнили.

– С мужчинами это бывает нередко. Я хотела бы посоветоваться с вами, что ей на праздник подарить. Вы же лучше всех знаете вкус жены.

Ревко едва не поперхнулся. Ева сделала яд, чтобы убить Риту, а та думает, что ей на день рождения подарить.

– Я не знаю, Рита. Сам теперь буду голову ломать.

– Скажите, у нее золотые серьги с камушками есть?

– Просто золотые, небольшие. На нашу зарплату особо не купишь. Они у нее одни.

– Без камней?

– Камней? Вы имеете в виду изумруды и тому подобное?

– Можно изумруд или что-нибудь подороже.

– У Екатерины сережек с камнями нет.

– Вот и хорошо.

– А что же купить мне?

– Хотите, я возьму в обкомовском магазине настоящие французские духи?

– Дорогие?

– Там разные есть. Но если что, я одолжу вам денег.

– Буду признателен.

– Вот и решили вопрос. Я уберу посуду, помою и за работу примусь.

– Да, конечно, спасибо большое, Рита.

– Да не за что, Ефим Макарович! – Женщина вышла.

Выждав с полчаса, Ревко прошел в туалет, бросил в унитаз ампулу и пробку, слил воду, вздохнул с облегчением.

«Ну вот, теперь назад ходу нет, значит, и думать об этом нечего», – заявил он самому себе.

В 12.57 Ревко зашел в парк, увидел Губарова, сидевшего на дальней скамейке, но сразу к нему не двинулся. Сперва он заглянул в забегаловку, где обычные мужики пили пиво, не брезговали и «ершом». Ревко купил пачку сигарет, вышел, огляделся, убедился в том, что никто за ним не смотрит, только потом пошел по аллее и присел рядом с Губаровым.

– Здравствуйте, господин унтер-фельдфебель Степан Кучер.

Губаров испуганно огляделся:

– Вы что? Зачем так?

– Затем, чтобы разговор пустым не вышел. Не забыл еще, как в сорок первом году дезертировал из Красной армии, попал в лагерь для военнопленных? Как я вытащил тебя оттуда и отправил начальником полиции сначала на Западную Украину, потом в Белоруссию?

– Нет, – хмуро ответил Губаров-Кучер.

– А деревню Гавриловку помнишь?

Шофер из Баранино скривился:

– Я все помню.

Ревко-Линге усмехнулся:

– Да, погуляли вы там знатно, даже унтерштурмфюрер, руководивший карательной операцией, ужаснулся той жестокости. Всех девочек, девушек, женщин перед тем, как загнать в амбар, изнасиловали.

– Я не намерен отвечать на эти вопросы.

Ревко изобразил удивление:

– Почему? Мне-то как раз можешь ответить. Органам безопасности не стоит. Впрочем, если они зацепятся, то вытащат все, что ты знаешь, а на тебе, Кучер, ой как много крови.

– Вы вызвали меня сюда, чтобы напомнить прошлое?

– Ты не ответил на вопросы.

– Насчет баб? Я никого не насиловал.

– Зачем врать, Степан? Может, ты не заметил, что у унтерштурмфюрера был при себе фотоаппарат? Хубер был увлечен фотографией. Снимки из Гавриловки, как это ни странно, сохранились. Я их смотрел. Одного тогда не мог понять. Зачем ты мальчика лет пяти штыком прибил к воротам амбара? Он сбежал, ты его поймал и так вот убил.