Картер Браун - Любители тел [сборник]

– Рауль Санчес.

– Так вот, послушайте меня, Рауль… – И я рассказал ему о нападении на меня около парка и об убийстве Френсис Сели.

– Это наверняка дело его рук, – закончил я. – И мне нужно знать о нем все. Может быть, именно в этом чемодане найдутся доказательства его вины.

Конечно, если вы дадите мне такую возможность.

– Что ж, может, ты и не лжешь. Ты все так искренне рассказывал, что мне хочется тебе поверить. Но если он застанет нас возле своего чемодана, мы будем покойниками.

– Сделаем иначе. Когда мы услышим его шаги, вы просто прыгнете на меня и сделаете вид, будто деретесь со мной.

А ему скажете, что поймали меня на месте преступления.

Санчес подумал немного, а потом, пожав плечами, стал меня развязывать.

– Спасибо, – сказал я, потирая руки. – Видимо, вы тоже о нем невысокого мнения…

– Возможно, но какое это имеет значение?

Я снова подошел к чемодану и взял револьвер, чтобы узнать, заряжен он или нет. Патронов не было. Я повернулся к Санчесу, и тот побледнел.

– Значит, я все-таки попался, как маленький ребенок, так?

– Возьми, – улыбнулся я, бросая ему револьвер и переходя тоже на «ты».

Он поймал его на лету, и опять на его лице промелькнуло удивление.

– Он не заряжен, – пояснил я. – Но если услышишь шаги Бойля, наставь револьвер на меня и говори, что только что вырвал его из моих рук.

– Гм… Что ж, теперь я, пожалуй, уверился, что ты рассказал мне правду. Но все-таки советую тебе поискать патроны в чемодане. Это единственная вещь, которая может нас спасти, если появится Бойль.

– Мне нельзя его убивать. Только один Бойль теперь знает, что я не виновен в смерти полицейского.

Я вернулся к пластиковому чемодану, чтобы рассмотреть получше фотографии.

Да, мужчина, сидящий на террасе, был именно тот, кто ломился ко мне в телефонную будку, но девушки я никогда не видел.

Я показал снимок Санчесу:

– Это Бойль?

– Да. Правда, снимок сделан несколько лет назад. Сейчас он еще больше облысел.

– Очень похож на того, который назвал меня Тото… Где сделана эта фотография, в Гаване?

– Возможно… Или в Веракрусе. Там тоже есть подобные кабачки.

– Бойль часто вспоминает о Кубе?

Санчес покачал головой:

– Он вообще неразговорчивый. Но по-испански говорит очень хорошо. Словно это его родной язык.

Санчес становился более общительным.

Я узнал от него, что Бойль сидел в тюрьме на Кубе.

Между тем я продолжал осмотр чемодана. В нем лежали игральные карты с порнографическими картинками и целая куча всякого другого хлама. Но патронов я не нашел.

Оставалось еще три письма. Я посмотрел на конверты. Два из них были отправлены в октябре, третье – в ноябре. Все три адресованы Эрни Бойлю через сеньору Джуменес из Ибор-Сити во Флориде.

Первое письмо было написано по-испански. Этого языка я почти не знал, а поскольку написано оно было неразборчиво, то и вовсе ничего не понял. В двух других, тоже написанных по-испански, я смог разобрать только женское имя Цецилия.

– А ты знаешь испанский? – спросил я у Санчеса.

– Ну что ты, Фоли! Откуда?

– Но ты же мексиканец.

– Да, но читаю и пишу по-английски. Говорить я немного могу, но читать и писать не умею.

Я был огорчен. Что же делать?

– Может, несколько слов все-таки разберу, – продолжал Санчес, – но…

– Что «но»?

– Не очень-то хочется читать чужую переписку. К, тому же, если Бойль застанет нас за этим делом, то живыми нам уж точно не уйти.

– Я тоже моряк. И мне самому не хочется рыться в чужих вещах. Но это ведь не товарищ… Его вообще нельзя назвать человеком. Этот ублюдок утопил в ванне девушку. Всего четыре часа назад.

Помогал и в убийстве Парсела…

– Ну хорошо, – наконец решился Санчес.

Он просмотрел письма. В каюте было совершенно тихо. Я с беспокойством огляделся в поисках деревянной свайки.

Даже если она и будет у меня в руке, все равно придется туго при встрече с Бойлем.

Наконец Санчес кончил читать, вложил письма в конверты и протянул их мне:

– Всего я, конечно, не понял, но с уверенностью скажу, что это любовные письма. Кроме того, тут женщина интересуется, когда у него будут деньги.

Судя по всему, он собирался купить какое-то судно.

– В его чемодане есть фотография, на которой заснята шхуна. Может, о ней идет речь?

– Во всяком случае, судно неоднократно упоминается.

– А имен нет?

– Только какая-то Джуменес и Френсис.

Я поднял голову:

– Френсис? А фамилия?

– Фамилии нет, только имя. Кажется, речь идет о женщине из Ибор-Сити.

Это предместье Тампы. Там проживают кубинцы.

– Я знаю. А сколько времени Бойль уже служит на вашем судне?

– С сентября прошлого года. Поступил на корабль в Тампе.

– Значит, вы отвозите свой груз в Тампу?

– Да… Иногда в Пенсаколу.

– И часто бываете в Санпорте?

– Время от времени заходим.

– Здесь никто к нему не приходил на судно?

– Насколько мне известно, нет.

– А часто он отлучался, когда вы стояли тут?

– Да как все…

Это мне не понравилось.

– У вас есть судовой журнал?

– Конечно. В нем отметки за каждый день. И местонахождение корабля, если мы его знаем. – Он улыбнулся. – Мы же не такие, как вы с вашими лотами и секстантами, мы плаваем по-простому.

– А нельзя ли взглянуть в этот журнал?

– Почему же нельзя?.. Можно.

Санчес поднялся по трапу, исчез на палубе и вскоре вернулся со старым журналом.

– Поищите-ка, где находилась «Мерилин» двадцатого декабря.

Он полистал журнал:

– Здесь, в Санпорте. Бросили тут якорь семнадцатого, а ушли в море двадцать первого. В семь утра.

– Отлично… А двадцать восьмого января?

– Так… Тоже в Санпорте. Прибыли двадцать седьмого, отплыли – тридцатого.

Значит, Бойль был в Санпорте и в день ограбления на фабрике Шико, и в день «самоубийства» Парсела. Правда, это еще ничего не доказывало.

– Большое тебе спасибо, Санчес.

Он снова исчез вместе с журналом.

А я взял одно из писем и стал внимательно его изучать, стараясь вспомнить испанские слова. В нем наверняка должна быть какая-нибудь зацепка. Я услышал, как возвращается Санчес…

– Ты все еще суешь нос не в свои дела, приятель?

Я обернулся, но это был не Санчес.

На трапе стоял Бойль, огромный, массивный, в старом плаще. Его толстые губы скривились в мерзостной улыбке, а в руке блеснуло лезвие ножа. Я схватил свайку. Но Бойль лишь улыбался, глядя на меня, видимо размышляя, как со мной лучше расправиться.

Не раздумывая долго, я разбил свайкой лампу, и кубрик погрузился во мрак.

– Единственный выход отсюда – по трапу, мой дорогой… Иди же сюда, – прохрипел Бойль.

Я старался сдержать дыхание, чтобы не выдать своего местонахождения, и вспомнил: револьвер! Санчес оставил его на койке. Я стал осторожно ощупывать одеяло, и наконец мои пальцы наткнулись на оружие… Револьвер не заряжен, но я знал, что с ним делать. Вынув из кармана пару монеток, бросил их в сторону…