Сара Парецки - Тупик

— Я его двоюродная сестра и душеприказчица. Меня зовут Ви.Ай. Варшавски.

— Муж никогда не увлекался хоккеем, но мистер Варшавски ему нравился. Когда муж во вторник вернулся домой — нет, это было уже утро среды, — он сказал, что какая-то белая девчонка, большая задавака, велела ему получше присматривать за квартирой молодого Варшавски. Так это были вы. — Она снова покивала: Я молчала. — Не надо было учить моего Генри, как ему выполнять свою работу. — Миссис Келвин сердито всхлипнула, но тут же взяла себя в руки. — Вы сказали, чтобы он никого не впускал в квартиру вашего брата. Значит, вы ожидали, что может что-то случиться. Правильно?

Глядя ей прямо в глаза, я отрицательно покачала головой.

— Просто дневной швейцар, Хинкли, впустил в квартиру одного человека без моего ведома. Там есть вещи, которые могут показаться ценными поклонникам Бум-Бума, — его клюшки и все такое прочее. Кроме того, там хранятся документы, которые никто, кроме меня, не должен видеть.

— Значит, вы все-таки знали, что кто-то попытается ворваться туда?

— Нет, миссис Келвин. Если бы я подозревала нечто подобное, то приняла бы более серьезные меры предосторожности.

Вдова поджала губы.

— Если вы ни о чем таком не подозревали, то зачем надо было учить моего мужа, как он должен делать свою работу?

— Я не была знакома с вашим мужем, миссис Келвин. Видела его впервые в жизни. Откуда мне было знать, насколько серьезно относится он к своей работе. Я ничему его не учила, просто выполняла долг душеприказчицы.

— А мне Генри сказал: «Не знаю, кто эта девчонка (он имел в виду вас), но она, похоже, думает, что кто-то попытается проникнуть в квартиру. Буду за ней приглядывать». Потом Генри вздумал изображать из себя героя и его убили. А теперь вы говорите, что ничего такого не подозревали.

— Мне очень жаль, — сказала я.

— Что мне от вашего сожаления? Это его не воскресит.

После того как миссис Келвин ушла, я долго сидела неподвижно. Не могла избавиться от чувства, что отправила старика на смерть. Во вторник вечером он смотрел на меня так, словно я пустое место, но, оказывается, отнесся к моим словам вполне серьезно. Серьезнее, чем я думала. Должно быть, он Не сводил глаз с монитора, показавшего двадцать второй этаж. Увидел что-то подозрительное, поднялся наверх... Дальнейшее ясно.

У меня и в самом деле не было оснований подозревать, что кто-то попытается проникнуть в квартиру Бум-Бума — во всяком случае кто-то, способный на убийство. Но непоправимое произошло, и я чувствовала себя в ответе. Я обязана разобраться в этом убийстве.

Когда я позвонила Пейдж Каррингтон, мне ответил автоответчик. Я не стала оставлять сообщения, а вместо этого посмотрела в адресной книге, где находится Чикагский театр балета: 5400, Н. Кларк. По дороге в театр завернула в закусочную, выпила кока-колы и съела бутерброд.

Театр находился в старом складском помещении между корейским рестораном и складом упаковочных материалов. Снаружи театр смотрелся неважно, но зато внутри был полностью реконструирован. В пустом вестибюле все стены были увешаны фотографиями балерин в различных ролях. Труппа в основном ставила классику, в том числе много Баланчина, но были у них и свои собственные постановки. Пейдж я нашла в трех ролях: девушка с Дикого Запада из мюзикла «Родео», Бьянка из «Укрощения строптивой» и комедийная роль в «Фантазии Кларк-стрит». Этот последний спектакль я смотрела дважды.

Зрительный зал находился слева. У входа горела надпись: «Идет репетиция». Я бесшумно проскользнула внутрь и присоединилась к немногочисленным зрителям. На сцене кто-то громко хлопал в ладоши и призывал к тишине.

— Начнем с самого начала, со скерцо. Карл, ты отстаешь от ритма. А ты, Пейдж, не появляйся на сцене до самого гран-жете. По местам!

Танцовщики и танцовщицы были одеты вольно — в трико и теплые лосины. Пейдж была в чем-то бронзового цвета. Темные волосы собраны в конский хвост. Издали она выглядела лет на шестнадцать, не больше.

Перед сценой была установлена мощная стереосистема. Включили музыку. Судя по всему, пьеса была из современных — в рваном, дерганом ритме. Хореография соответствовала музыке. Что-то из городской жизни. Появился Карл — очевидно, началось пресловутое скерцо. Судя по всему, он изображал наркомана, умирающего от слишком большой дозы героина. Впрочем, может быть, я понимала происходящее и неправильно. Пейдж выскользнула на сцену незадолго до появления полиции, поприсутствовала при смерти Карла, а потом упорхнула. В сюжете я разобралась не сразу, но режиссер заставил актеров повторить сцену по меньшей мере раз шесть, и я понемногу поняла, в чем там дело.

В начале шестого репетиция закончилась. Напоследок режиссер напомнил актерам, что следующая репетиция состоится завтра, в десять утра, а спектакль в восемь вечера. Вместе с немногочисленными зрителями я направилась за кулисы. Никто даже не пытался нас остановить.

Услышав из-за двери голоса, я сунула голову в гримерную. Там я обнаружила молодую женщину, как раз стягивавшую со своего веснушчатого тела трико. Она спросила, что мне нужно, и я поинтересовалась, где мне найти Пейдж Каррингтон.

— Ах, Пейдж... Третья дверь налево. Там гримерная солистов.

Дверь гримерной солистов оказалась закрыта. Я постучала, не дождалась ответа и вошла. Солисток оказалось две. Одна из них сказала, что Пейдж принимает душ и попросила меня подождать в вестибюле — в гримерной слишком тесно.

Тут появилась и сама Пейдж, закутанная в белый махровый халат; волосы обмотаны белым полотенцем.

— Вик! Что вы здесь делаете?

— Привет, Пейдж. Вот пришла потолковать с вами. Когда оденетесь, давайте выпьем кофе, джину или что вы там пьете в это время суток.

Глаза медового цвета широко раскрылись. Пейдж явно не привыкла, чтобы инициатива исходила от кого-то другого.

— Боюсь, у меня мало времени.

— Тогда давайте поговорим, пока вы переодеваетесь.

— Это настолько важно?

— Очень важно.

Она пожала плечами:

— Хорошо, подождите меня. Я выйду через несколько минут.

Вновь я ее увидела минут через сорок. Две другие солистки вышли гораздо раньше, оживленно беседуя о каком-то Ларри. Они взглянули на меня, и одна из них сказала:

— Пейдж наводит красоту.

Сама Пейдж предстала передо мной в блузке золотистого шелка и просторной белой юбке. На шее — золотая цепочка с маленькими бриллиантиками. Меня поразила ее косметика — очень естественные тона, деликатные мазки матери-природы. Прическа — мальчик-паж.

— Извините, что заставила вас столько ждать. Когда приводишь себя в порядок, не замечаешь, как летит время. Чем больше тороплюсь, тем медленнее получается.

— Вам пришлось здорово потрудиться. Что это была за репетиция? Довольно мрачный спектакль.