Джоди Здрок - Спектакль

Натали поблагодарила его. Такие комплименты были ей приятны, не от тщеславия, а от гордости за мамин талант, которому воспрепятствовали ужасные ожоги.

Луи распрощался с ней и пожелал быть осторожной.

– Интересно, что вы так сказали, – ответила она. – Вы не первый, кто мне это говорит за последнюю пару дней. Эти убийства всех нервируют.

– Знаете, что я думаю? – прошептал он снова с заговорщицким жестом. – Это дьяволопоклонники.

Ее желудок двинулся, как змея.

– Что?

– Симона рассказала мне, что вы с ней обсуждали возможные варианты. Вот я считаю, что за этими убийствами стоит сатанинский культ. Полиция так не думает, – он дотронулся пальцем до виска. – Нужно исследовать даже самые темные тропинки.

Натали никогда о таком даже не задумывалась. У Луи весьма оригинальное мышление. Как и положено поэтам, подумала она, – видеть вещи не такими, какими видят их остальные.

– Все возможно.

– Так ли это? – Луи поклонился. – Приятного вечера, мадемуазель Боден.

Она вышла на улицу, особо внимательно смотря по сторонам по пути к остановке парового трамвая. Трамвай не пришлось долго ждать, она села в него, а затем сошла на площади Республики, как обычно.

И почти в тот же момент ее охватило отчетливое ощущение, что кто-то преследует ее.

Натали сошла с парового трамвая, прошагала мимо мужчины на скамейке, читавшего Le Petit Journal , и остановилась завязать шнурок.

Мужчина в британском котелке встал, когда она склонилась к ботинку. Он положил руки в карманы и повернулся к ней спиной. Как только она снова двинулась в путь, то заметила – едва-едва, уголком глаза, – что он последовал за ней.

Он помедлил. Будто ждал, пока она закончит завязывать шнурок.

Она помотала головой. На тротуаре были другие прохожие. Хотя было неглупо быть настороже, она так себя с ума сведет, считая опасным каждого, чей путь совпадает с ее.

Но он сначала смотрел в другом направлении. Разве нет?

Она развернулась, чтобы посмотреть ему в лицо. А его там не было. Мимо прошли двое других мужчин, и, кроме них, на тротуаре никого не было. Она посмотрела через дорогу и увидела котелок. Мужчина, жилистый, невысокий, прислонился к газовому фонарю. Одежда темная, неприметная. И снова она видела только его спину.

Натали положила руку в карман, сжала талисман из катакомб и пошла своей дорогой. На следующем перекрестке она свернула направо, потом огляделась по обеим сторонам улицы.

И тогда заметила его снова. Он повернулся, когда повернулась она, и перешел дорогу, когда перешла она, держась на расстоянии примерно в квартал.

Это не было случайной прогулкой. Никто не ходит этим путем, если не направляется в определенный блок многоквартирных домов.

А если направляется, то не переходит на другую сторону улицы, чтобы сначала постоять, прислонившись к фонарю.

«Зачем кому-то меня преследовать?»

Она постаралась выбросить из головы следующий вопрос, но он снова лез в ее сознание.

«Что если это убийца?»

По коже пробежали мурашки. «Побежать домой – значит показать ему, где живу. Направиться в общественное место – значит потерять его из виду».

Второй вариант выглядел более разумным: рядом был канал Сен-Мартен, освещенный газовыми фонарями и часто полный влюбленных парочек и туристов.

Она перешла с шага на бег.

Сердцебиение гремело в ушах, в нем тонули все остальные звуки, даже ее собственные шаги. Она оглянулась через плечо. Мужчина все еще был в поле зрения, передвигаясь быстрыми, торопливыми шагами.

Спустя минуту она уже была на набережной Вальми, где люди прогуливались по обеим сторонам канала. Она замедлилась до шага, посматривая, следует ли мужчина за ней. И не могла разглядеть его в толпе. Он ушел? Или спрятался?

Она заметила экипаж на другой стороне моста. По всей видимости, к нему направлялась пара. Она поспешила, чтобы успеть туда первой, но осторожно, чтобы не напугать лошадь.

– Месье, – сказала она кучеру, – мне нужно добраться до дома. Скорее.

Кучер склонил голову, затем посмотрел мимо нее на приближавшуюся пару.

– Сэмюэль целый день трудился, – сказал он, похлопав лошадь. – Мой тариф вечером повышается.

Натали поморщилась. Слава богу, ей как раз сегодня заплатили. Она вытащила деньги из кармана платья и протянула ему.

– Хорошо.

Кучер выглядел удивленным, но протянул руку и помог ей сесть в экипаж. Он спросил, как она и предполагала, почему она бродит вдоль канала вечером.

– Я потерялась, – соврала она, ища взглядом в толпе того мужчину, пока они не поехали тихими боковыми улицами. Она нервно поддерживала беседу, чтобы кучер не задавал лишних вопросов, все время озираясь. Спросила о Сэмюэле, сером в яблоках, с черной гривой, и рассказала кучеру историю: когда ей было четыре, папа поднял ее, чтобы она погладила запряженную лошадь по носу. Животное на нее фыркнуло, шумно и мокро, и она потом боялась лошадей, но преодолела этот страх. Когда она закончила свою историю, экипаж как раз подъехал к ее дому.

Осмотрев улицу, она вышла. Заплатила, поблагодарила кучера, вошла в здание; перестанет ли хоть когда-то ее сердце бешено колотиться?

Натали задержалась на верхней лестничной площадке, постукивая пальцами по перилам. Как объяснить свое опоздание маме? Дверь квартиры открылась, не дав ей времени подумать.

– Я слышала экипаж. Это ты в нем была? Тратишь деньги на экипажи? – Мама зашла обратно в квартиру. Она поставила пустой канделябр на столик, где лежало пять белых свечей.

– Пришлось, – ответила Натали, идя за ней. Она закрыла дверь и заперла, затем подергала, проверяя. – Я… я почувствовала, что идти пешком небезопасно.

Мама погладила свои шрамы. У нее была привычка переплетать пальцы, когда она волновалась, но теперь она не могла так делать. Новой привычкой стало трогать шрамы.

– Я не хочу, чтобы ты в одиночку ходила по темноте, – ее взволнованный тон зазвучал встревоженно, – пока со всем этим не разберутся.

– Мне кажется, в Париже невозможно остаться в одиночестве, – Натали напряженно усмехнулась. – Я… я пошла к каналу по пути домой.

Мама нахмурилась. Она ставила свечи в канделябр, одну за другой, каждая следующая давалась со все большим трудом.

– Почему?

Натали отчаянно пыталась придумать ответ и тут поняла, что вариантов всего два. Ее версия событий после трамвая могла быть верной. Или она все совсем неправильно поняла.

Может, мужчина не преследовал ее.

Может, дело в обостренном чувстве опасности, поспешных выводах.

Может, это был убийца.

Может, и нет.

В конце концов, он так и не приблизился к ней достаточно близко, чтобы можно было его рассмотреть. А дойдя до канала, она потеряла его из виду.